Тамерлан обвел всех глазами и, не увидев ни от кого явного несогласия, произнес, обращаясь к Денису:
— Мы согласны. Что нужно делать?
Глава 4
Сразу после обеда Денис пригласил нас к себе в номер, где мы и должны были познакомиться с ассортиментом его товара. И здесь нас ждал еще один сюрприз. Оказалось, что в номер к нему пришел немецкий друг, который, однако, неплохо говорил по-русски. У меня, по правде сказать, сразу зародилось ощущение, что что-то здесь не так. Конечно, немец, живущий в ГДР и уж тем более общающийся с советским боксером, вполне мог выучить русский язык, но… Слишком уж скользким казался этот Денис. Даже не столько он сам, сколько вся ситуация в целом. «Хотя», — мелькнуло у меня в голове, «я вот почему-то совсем не удивлюсь, если вдруг окажется, что этот Денис — вовсе никакой не боксер».
— Ребята, — по-деловому произнес Денис, когда мы переступили порог его номера и закрыли за собой дверь, — это Ульрих, мой партнер.
Мне сразу вспомнилась реклама из не очень далекого будущего: «Я не халявщик, Леня, я партнер!». Мы вежливо кивнули в знак приветствия, Ульрих сделал то же самое.
— Ульрих, — обратился к нему Денис, — ребята хотят посмотреть шмотки. Покажи им наш ассортимент.
«Лексикон-то какой», — снова подумал я. «Ассортимент… Явно паренек занимается этими продажами давно и плотно».
Партнер Дениса снова кивнул и достал откуда-то огромную сумку, доверху набитую вещами. Быстро, но при этом ловко и аккуратно, как это делают на рынке опытные продавцы, Ульрих разложил на кровати товар, и тут я увидел, как глаза у советских боксеров становятся едва ли не больше их же кулаков. И, надо сказать, было от чего! Среди предлагаемых к покупке вещей были спортивные костюмы самых разных фирм, в том числе предел мечтаний — настоящий, фирменный «Адидас». Впрочем, другого тогда мы и не знали — времена дешевых азиатских подделок под дорогие бренды наступят все-таки чуть позже. А пока мы, гости из СССР, молча глазели на фирменные вещи и сглатывали слюну, впервые в жизни видя прямо перед собой то, что до этого удавалось разглядеть лишь на полуразмытых фотографиях.
— Слушай, а где ты все это добро раздобыл, — спросил я у немца, чтобы как-то заполнить затянувшуюся паузу и заодно «прощупать» нашего нового знакомого. Адидас, конечно, адидасом, но влипать в подозрительные компании мне тоже не хотелось.
— Да у меня мать здесь в магазине работает, — невозмутимо пожал плечами Ульрих. — Вот я у нее на складе и беру. Помогаю, так сказать, с реализацией.
Я внимательно посмотрел на него. Вроде бы на совсем уж откровенное вранье похоже не было. Кто его знает, может, и действительно мать в магазине…
— И как ты предлагаешь с тобой расплачиваться? — спросил я Ульриха. — Советские рубли здесь, я так подозреваю, не в ходу?
— Не в ходу, — улыбнулся Ульрих. — Поэтому я предлагаю вам заодно и поменять ваши советские рубли на марки.
Все-таки предчувствие меня не обмануло. Если человек не просто перепродает одежду, но еще и занимается обменом валюты вне банковских отделений и обменников — значит, здесь точно как минимум «серая» схема, а то и полностью черная. Надо бы вести себя с этими предпринимателями поосторожнее.
— И по какому же курсу? — поинтересовался я.
— Да очень простой курс, — все с той же невозмутимостью ответил мне Ульрих и с улыбкой добавил: — один рубль — одна марка. Согласись, так удобнее считать, да?
— Ага, — кивнул я, — Удобнее некуда просто!
Из прошлой жизни я помнил настоящий курс немецкой марки. Поскольку курс валюты, как и остальные цены, в Советском Союзе был величиной постоянной, то все, что касается этих цифр, запоминалось крепко и надолго. Поэтому я прекрасно помнил, что один рубль стоил ровно 2,47 немецких марок. Таким образом, хитромудрый Ульрих выгадывал на своем обмене разницу примерно в два с половиной раза!
«Да, нехилый бизнес организовали здесь наши ребятки!» — подумал я. «Ульрих этот небось за пару лет такой торговли на свой собственный легальный магазин заработать может. А может, и уже заработал — для отвода глаз. А основной доход продолжает грести здесь».
— Ну что? — повернулся я к остальным ребятам. Все-таки предложение адресовывалось не только мне одному. — Что думаете, пацаны?
— Ну что, — пожал плечами Славик. — Надо брать, я считаю. Я не знаю, правда, насколько тут цены…
— Да дороговато, конечно, для нас-то, — перебил его Тамерлан. — Хотя для них это наверняка дешево, но у нас цены другие. Просто ты подумай — где ты еще такие вещи сможешь купить? А у фарцовщиков они будут стоить раза в три дороже. А так мы сейчас приоденемся и домой приедем уже как фирмачи!
— Слушайте, — снова подал голос Славик и нерешительно почесал в затылке. — А может, раз такое дело, купим побольше этих самых немецких марок? А чего — привезем домой, там продадим, еще и денег заработаем… Ну а часть себе оставим как сувенир… Представьте только — к вам гости приходят, а вы заграничные деньги показываете! Фирмачи!
Ой, Славик-Славик! Святая наивность. Он, видимо, искренне верил, что такими «престижными» покупками можно хвалиться перед всеми направо и налево. Я-то, в отличие от него, хорошо помнил, чем грозят такие «сувениры» в чемодане. Валюта, таможня… Перед глазами тут же поплыли воспоминания: вот я собираю чемодан в гостиничном номере, вот я прохожу таможенный контроль на границе, а вот у меня невесть откуда обнаруживается незадекларированная иностранная валюта и в результате мне оказывается закрыт путь на престижные международные соревнования. И лишь чуть позже до меня дойдет, что за все это время доступ к моему чемодану имели только я и мой ближайший дружбан, с которым мы жили в одном номере. И который многие годы спустя захочет вышвырнуть меня из моего спортивного зала, а когда ему не удастся этого сделать легально — своими руками отправит меня на тот свет. То есть, получается, сюда, обратно…
Я встряхнул головой и вернулся в реальность, где перевозбужденный открывающимися коммерческими перспективами Славик Калганов продолжал уговаривать нас купить валюту и привезти ее в Советский Союз.
— Да вы же поймите, пацаны, — возбужденно повторял он, — это же, считай, заработок на пустом месте! Нам ничего и делать-то особенного не придется! Просто здесь возьмем, а там сдадим, вот и все!
— Слава, — мягко предупредил его я, — а ты знаешь, что за контрабанду валюты предусмотрена ответственность? Ты понимаешь, проще говоря, что за эти вот марки мы все можем сесть, причем надолго? И будет нам вместо боксерского ринга в лучшем случае лагерная самодеятельность.
— Ой, да хватит тебе, — отмахнулся Славик. — Что ты бурчишь, как старый дед! Ты сам подумай — мы спортсмены, едем с чемпионата, может, даже кто-то из нас и чемпионом станет — кому надо нас досматривать? Да нас на руках носить будут, как только мы там появимся!
— Ну да, — подхватил я, — или даже на машинах возить. Таких, знаешь, с синей мигалочкой на крыше.
— Скажешь тоже, — фыркнул Тамерлан. — Где ты тут преступников-то нашел?
— Я и не искал, — спокойно ответил я. — Я просто говорю, что везти в Союз валюту — немного, как бы тебе объяснить, незаконно. И вряд ли ребята в синей форме согласятся «войти в положение» или сделать исключение только потому, что мы боксёры. Или никто из вас никогда в жизни не слышал про контрабандистов?
— Каких еще контрабандистов, — беспечно махнул рукой Славик. — Ты «Бриллиантовую руку», что ли, пересмотрел?