— Мэтти, куда ты? Мэтти, постой, ради бога! — Он слышит за спиной топот сандалий Лолы по твердому песку, ее сбившееся дыхание, панику в голосе. — Мэтти, пожалуйста, подожди меня. Выслушай хотя бы секунду!
Лола пытается схватить его за руку, но он удлиняет шаг.
— Ты говорила с ними об этом? Ты согласилась с бредовыми заявлениями Хьюго?
— Только потому, что я волнуюсь за тебя!
— Хьюго ни черта об этом не знает! Он понятия не имеет! Ни малейшего!
— Но он заботится о тебе. И он прав, милый! Нам нужно вернуться домой, мы не можем прятаться здесь вечность! То, что случилось с тобой — ужасно, и для начала тебе следует рассказать своим родителям. А еще, Мэтти, раз ты знаешь этого парня, то должен сообщить о нем в полицию.
Его шаги становятся длиннее, он оборачивается и видит, что Лола бежит за ним: волосы лезут ей в лицо, щеки горят от напряжения, в глазах блестят слезы.
— Боже мой! Ты не понимаешь! Пойти в полицию? Случится катастрофа, чудовищная катастрофа, Лола!
— Тебе не придется проходить через жуткий судебный процесс. Ты имеешь полное право обратиться в полицию, сказать им, что не хочешь возбуждать дело, лишь назвать имя…
— Я не пойду в полицию!
— Тогда просто опиши все в письме. Если он поджидал тебя возле Аква-Центра, то вокруг наверняка были люди — зрители и сотрудники, — кто мог бы подтвердить твой рассказ.
— Ты меня не слушаешь! Я ни за что не пойду в полицию! И говорил тебе это с самого начала — почему ты сейчас давишь на меня?
Лола переходит на быстрый шаг, когда расстояние между ними сокращается. Он может разглядеть решимость на ее лице, как поднимается и опускается ее грудь, выдыхаемый от усилий воздух в попытке не отстать от него.
— Тебе даже не нужно принимать непосредственное участие! Напиши анонимную записку, а я ее передам! Что с ним сделает полиция — уже их дело, но ты во всяком случае попытаешься помешать ему снова над кем-то надругаться!
— Почему ты меня не слушаешь? Я не хочу ничего делать!
— Но, дорогой, разве ты не понимаешь? В одном Хьюго прав: этот парень снова нападет; может, уже это сделал! А своим бездействием ты позволяешь этому извращенцу разгуливать на свободе! Ты сам прошел через этот ад! Как ты можешь брать такой грех на душу?
Линия моря постепенно приближается, белая мерцающая рябь увеличивается в размерах с каждым вдохом, свет в лучах вечернего солнца отражается в воде, будто в стекле, восхитительным блеском. Матео не остановится — продолжит идти, пока не достигнет волн, будет брести сквозь тонкую вуаль кружева, пока вода не станет глубже, пока не накроет его сандалии и щиколотки, промочив штанины джинсов. Он продолжит идти, пока тяжесть воды не начнет тянуть его вниз, утаскивать с поверхности, окутывать приливной волной.
— На душу? На душу? Ты вообще имеешь хоть малейшее представление о том, что творится у меня на душе? — Он резко разворачивается к ней лицом и идет спиной, сандалии шлепают по мелководью. — Я умираю здесь, Лола! — он слышит свой собственный крик. — Умираю изнутри. И очень жалею, что не умер тогда! — Он бьет себя кулаком по животу. — Как жаль, что он не убил меня!
— Но… но почему?
— Потому что я не могу рассказать. Ни полиции, никому! И с этим молчанием в душе — я прекрасно это осознаю — мне придется жить дальше, со знанием того, что он, скорее всего, продолжит… насиловать. — Волны плещутся у его ног, омывают сандалии, поднимаются вверх по штанинам джинсов. Матео оглядывается и видит, что Лола остановилась в нескольких метрах от него, на сухом песке, обнимая себя руками в попытке защититься от порывов ветра.
— Но, Мэтти, это бессмысленно! Если ты так считаешь, то почему не можешь подать заявление или просто назвать его имя?
— Потому что, Лола, у этого мужчины… у этого мужчины есть семья! Семья, которую погубят, уничтожат, разорвут в клочья!
Сейчас им обоим приходится кричать, чтобы слышать друг друга; ветер настолько сильный, что дергает их за волосы и одежду, чуть не сбивая с ног. Позади себя Матео слышит рев поднимающихся волн — море, казавшееся издалека спокойным, превращается в бурное и непокорное.
— Да кто он такой, черт побери? — кричит Лола.
— Я не могу… не могу этого сказать!
— Если у него есть семья, то это тем более повод рассказать! Его собственные дети могут быть в опасности!
— Вот поэтому… — Матео, стиснув зубы, лихорадочно взъерошивает волосы, будто хочет их вырвать. — Вот поэтому я не знаю, что мне делать, черт возьми!
Его душат рыдания, он отступает назад, вода уже доходит ему почти до колен. Он полагал, что все будет хорошо. Она заставила его думать, будто он избавился от этого события, похоронил его в прошлом. Заставила думать, будто он в безопасности: ему не придется говорить, не придется снова все это переживать. Он закрывает лицо ладонями. Сквозь щели между пальцами видит, как Лола осторожно приближается к нему в лучах вечернего солнца, озабоченно нахмурив лоб.