— Лола!
Ее белое тело плавает под водой, волосы темным ореолом окружают голову, широко раскрытые зеленые глаза смотрят прямо на него. Секунду ничего не происходит: она не моргает, не садится и вообще никак не реагирует. Он ждет мгновение — ждет всплеска, когда она вынырнет из воды, ждет смеха, поскольку она напугала его. Но она остается совершенно неподвижна. Комнату наполняет рев ужаса, такой оглушительный и животный, будто исходит от какого-то другого существа. Сунув руки в холодную воду, он хватает ее за предплечья и тащит из ванны. Ее тело необычайно тяжелое, скользкое, безвольное. Голова откидывается назад, а потом Лола падает на него сверху, когда он скользит по мокрому полу. На миг ему кажется, будто она обнимает его, ее влажные волосы закрывают лицо — она похожа на тряпичную куклу; тело придавливает его, словно наполненное водой. Отпихнув вешалку для полотенец в сторону, Матео опускает ее на плитку; ее голова, откидываясь назад, ударяется об пол; лицо белое, застывшее, безжизненное. Тяжело ловя ртом воздух между повторяющимися призывами о помощи, Матео опускается рядом с ней на колени и приступает к непрямому массажу сердца. Между ее губ выступают пузырьки воды. Есть! Он сможет откачать из нее воду. Он сумеет освободить ее легкие. Она вдохнула не так много. Он продолжает надавливать на грудь снова и снова — прислушивается к сердцебиению, прощупывает пульс. Ничего. Повторяет всю процедуру заново. Ее лицо полупрозрачное, губы темно-фиолетового цвета, область вокруг них отливает синевой. Он пытается сделать ей искусственное дыхание, но кислород не поступает внутрь, вода просто вытекает из уголков губ. Тогда он вновь переворачивает ее на спину, старается надавливать сильнее, при этом боясь сломать ей ребра. Но сейчас это не имеет значения. Ему просто нужно запустить ее сердце, заставить ее снова дышать. Во время тренировок его обучали проводить реанимацию, его самого реанимировали без каких-либо побочных эффектов. С минуты на минуту она закашляет — обычно так все и происходит, он сам видел, так должно произойти и в этот раз, — но почему оно не происходит? Он вновь и вновь надавливает на ее грудь, но тонкая струйка воды лишь стекает по ее щеке; нет ни сердцебиения, ни кашля, ни дыхания. Ничего. Ничего. Ничего.
Прошла целая вечность — он знает это, потому что ощущает в руках неимоверную слабость, так что едва может ими надавить, а ее тело по-прежнему безвольное, синее и холодное, очень холодное. Должно быть, она впала в кому, ей нужна профессиональная помощь.
Прибывшие сотрудники скорой помощи — Матео не помнит, чтобы их вызывал — насильно уводят его. Их рации шипят и потрескивают, они торопятся и шумят, теснясь все разом в маленькой ванной. У них с собой оборудование: аппараты, помпы, дефибрилляторы — слава богу! Они запустят ее сердце, выкачают воду из легких, обеспечат ее кислородом. Но постепенно суета и волнение стихают: он видит, как один из фельдшеров неподвижно стоит на месте. Откуда-то доносятся обрывки фраз: «снотворное», «утопилась», «мертва уже несколько часов» — и он начинает протестовать, начинает кричать. Почему они остановились? Почему она не кашляет? Почему так долго? Какого черта вообще происходит?
Они выносят ее на носилках — это хорошо: значит, ее состояние достаточно стабильно, чтобы отвезти ее в больницу, теперь она, должно быть, дышит самостоятельно. Он уже хочет последовать за ними, чтобы в машине скорой помощи держать ее за руку, гладить по волосам, говорить, что с ней все будет в порядке. Но они накрыли ее белой пленкой — не только тело, но и все лицо. Ее лицо, прекрасное лицо Лолы, он больше не видит его! Зачем они это сделали? Она же не сможет дышать, не сможет видеть, она испугается! Ему нужно добраться до нее, он пытается добраться до нее, но его удерживает кто-то очень сильный, так что он едва может сдвинуться с места.
— Ее больше нет, приятель. Мы сделали все возможное, но ее сердце остановилось уже давно. Ей никто не мог помочь. — Перед ним стоит один из фельдшеров, его большое круглое лицо вырисовывается, словно солнце. — Ты член семьи? Мы можем еще кому-нибудь позвонить?
— Она не мертва. — Его голос звучит резко и громко, отчего болью отдается в голове. — Вы ошибаетесь. Она не мертва.
— Она умерла, сынок. Мне очень жаль. Она мертва уже несколько часов.
Лола, завернутая в белую пленку, пристегнутая к носилкам, исчезает внизу лестницы, когда двое медработников ловко разворачиваются в узком пролете.