И хотя на месте вчерашнего дня в голове у него лишь черная дыра, по-прежнему остаются воспоминания, соединяющие его с настоящим, несмотря на то, что в этом озере полнейшего хаоса он до сих пор чувствует себя потерянным, словно плавающая в море пробка. В попытке сосредоточиться он откапывает в мозгу самые свежие воспоминания. Вчера он был в Брайтоне, участвовал в Национальном чемпионате Великобритании. И он не только прошел отбор, но и победил, пришел первым — он помнит, как звонил Лоле, а потом своим родителям; помнит пресс-конференцию с Аароном, завоевавшим серебро, и Сэмом Нэттом, который в битве за бронзу обошел Зака с небольшой разницей. Он помнит, как покинул «Акватик-Центр» и отправился праздновать с командой. Но не помнит, как вернулся домой — наверняка пьяный в стельку после праздничного вечера в городе. Сейчас он дома, а значит, сегодня понедельник, что объясняет пустой дом: родители — на работе, Лоик — в школе, Консуэла ушла за продуктами. Но что произошло с его комнатой? Единственное объяснение — он разгромил ее сам, но почему? Зачем?
Торопливо спускаясь вниз и морщась от боли, простреливающей все тело, он возвращается с пачкой мешков для мусора. Большинство вещей придется выкинуть. Испорченные и сломанные награды, наверное, еще можно спасти, поэтому он запихивает их в самый дальний угол шкафа, подальше от глаз. Возвращает на полки книги, неаккуратно втискивая разорванные смятые страницы между обложкой. Прячет ноутбук под кроватью — в школе есть парень, который, возможно, сможет его починить. А вот компьютер разбит и не подлежит ремонту, клавиатура разломана на несколько частей. Он заворачивает их в один мешок, а порванную одежду, сломанные ДВД-диски, раздавленные коробки, разбитые фоторамки и даже искореженную расческу складывает в другой. Простыни и наволочку покрывают пятна крови — он стаскивает их с кровати и тоже убирает в мешок.
В ду́ше он обнаруживает на себе еще порезы и синяки. Костяшки пальцев на руках разбиты и кровоточат; локти и колени изодраны до крови. Правая ступня безумно болит, пальцы на ней насыщенно-фиолетового цвета. На руках, спине и ногах темно-красные царапины, как будто на него напала очень злая кошка. В коленях ощущается слабость, все тело болит, словно его много раз били по голове, груди, животу. Душ обжигает его истерзанную кожу, и от боли начинает кружиться голова. Должно быть, у него до сих пор идет кровь — в водосток убегает окрашенная в розовый цвет вода. Наверное, в пабе после соревнований он ввязался в какую-то драку. Потому что просто нет никакого другого логического объяснения. Но судя по царящему беспорядку в комнате… Ссора разразилась у него в спальне? Нет, это нелепость. И все же его разум смутно вспоминает какую-то драку: повышенные голоса, сжатые кулаки, хруст костяшек при соприкосновении с костью. И кровь… Нет. Он зажмуривает глаза, пока мерцающие образы не исчезают. Нет. Он не может вспомнить, не может вспомнить.
Переодевшись в чистые джинсы и футболку с длинным рукавом, он выходит на оживленную улицу и вдруг старается запомнить окружающую его обстановку, как если бы пытался заново найти свое место в этом мире. Одинаковые ряды высоких белых домов, цвет солнца, когда то освещает улицу, полоски травы, появляющиеся и исчезающие из виду с изгибами дороги.
Главная улица заполнена вечерними покупателями: парочками, подростками, мамашами, забравшими детей из школы и гуляющими на улице в этот теплый солнечный день. Люди выходят из домов, магазинов, супермаркетов, банков, ресторанов, пабов. Девушки из Челси загорают на открытых террасах роскошных кафе, болтают по сотовому или гуляют за ручки со своими модными бойфрендами, прочесывают бутики в поисках косметики или обуви. Дежурные на платной стоянке в накрахмаленных белых рубашках приклеивают большие желтые квитанции со штрафами на ветровые стекла спортивных автомобилей, припаркованных на двойной желтой полосе. Возле клуба Харлей Дэвидсон байкеры ревут моторами, пока неуклюжие ярко-красные автобусы ползут вдоль тротуаров, перегруженные нянями и детскими колясками, сигналящие недовольным водителям, которые пытаются развернуться посреди перекрестка. Движение затрудняют дорожные работы: рабочие в флуоресцентных жилетах сверлят дыры в асфальте, наполняя воздух ужасными звуками, сотрясающими тротуар. Пешеходы толпятся вокруг светофоров, велосипедист чуть не задевает открывающуюся дверцу машины, в потоке ползущих машин мучительно медленно пробираются мотоциклы. У входа на станцию метро продавец газет что-то кричит и машет свернутой бумагой на поток обступающих его тел. Где-то вдалеке воет сирена. Грязь, крики, торопливые пешеходы пересекают перегруженные улицы, выхлопные газы, гудки — все это окутывает его плотной паутиной шума.