Я не смела пошевелиться, уставившись в одну точку на панели приборов, и румянец полз по моим щекам. Проходили секунды, но он не реагировал, и я взглянула на него, как на иголках, ожидая ответа. Его глаза не отрывались от дороги, и мне пришло в голову, что, возможно, он меня не услышал.
Но потом он посмотрел на меня и нахмурился, заметив, что я жду его реакции.
— И?
— И?
— Чего ты ждешь? Ты хочешь моих соболезнований?
Я поморщилась. Мои щеки покраснели еще сильнее от резкого, неожиданного ответа.
— Что?
— Если нет, то я совершенно не понимаю, почему ты считаешь, что я должен знать или беспокоиться о том, что ты рассталась с этим ублюдком.
Я отвела взгляд от его насмешливых глаз, все мое тело похолодело. Я чувствовала себя полной идиоткой, что рассказала ему.
Серьезно, чего ты ожидала? Что он встретит тебя с распростертыми объятиями? Он думает о тебе самое худшее.
То, что он помог мне и больше не издевался надо мной, не означало, что между нами что-то изменилось. В доме Мелиссы он сказал, что хочет раздавить меня больше, чем когда-либо, поэтому было глупо с моей стороны ожидать от него другой реакции сейчас. Но затем он снова помог мне и сказал быть осторожнее, что явно означало, что он заботился. Его действия всегда контрастировали друг с другом — черное и белое. Они всегда были непредсказуемыми, и я не знала, чего ожидать дальше.
Мы провели остаток нашей поездки в напряженном молчании. К тому времени, как мы добрались до школы, он стал еще более беспокойным и злым, излучая опасную ауру. Он так быстро свернул на школьную парковку, что я была уверена, что мы врежемся в припаркованную машину или собьем ученика.
Я держалась за сиденье, страх и адреналин бурлили во мне.
— Хейден, притормози! — Это не было услышано. Он вильнул вправо, и меня дернуло в сторону. — Хейден!
— Заткнись! — Прошипел он, каждый мускул на его лице напрягся. Почему он так взбесился?
Он вильнул на парковочное место на полной скорости, а затем резко нажал на тормоза с громким визгом. Мое тело дернулось вперед, и мой ремень безопасности врезался в меня поверх куртки, вызвав острую боль.
— Хейден!
Я уперлась в приборную панель и вздрогнула, когда посмотрела на него. Он прислонился лбом к рулевому колесу, тяжело дыша. Я открыла рот, чтобы что-то сказать, но заметила, как Майя приблизилась к двери Хейдена, и ревность скрутила мой живот.
Она наклонилась и постучала в его окно.
Она улыбалась, но потом ее глаза нашли мои, и ее улыбка исчезла, ее лицо исказилось от шока, а затем неудовольствия. Хейден поднял голову и посмотрел на нее. Она мгновенно скрыла от него свое неудовольствие за фальшивой улыбкой и помахала рукой. Он набросил на лицо нейтральную маску, скрывающую все его прежнее расстройство, и заглушил машину.
Он вышел и обнял ее.
— Привет, — сказал он мягко.
Я не хотела смотреть, но было невозможно не смотреть, когда их губы соприкоснулись. Мне было дурно от того, насколько это было страстно, но мне пришлось взять себя в руки, потому что он был с ней. Сдерживая боль и смущение, я надела перчатки и вышла из машины.
Несколько студентов, проходивших мимо, бросили на меня любопытные взгляды, когда увидели, как я выхожу из машины Хейдена. Двое из них что-то прошептали и указали на меня. Я схватилась за лямку рюкзака и прокашлялась.
— Спасибо что подвез, Хейден.
Я развернулась, не дожидаясь его ответа, и бросилась в школу, отчаянно пытаясь уйти. Это душило меня отвратительными эмоциями, и это изматывало меня…
— Сара, — крикнул он мне вслед, и я повернулась к нему с болью в груди. — Забирай свой дерьмовый велосипед с собой.
Он вытащил мой велосипед из машины одним плавным, легким движением и бросил его на землю, его громкий стук вызвал болезненные отголоски в моем разуме и сердце. Он унижал меня намеренно, глядя на меня ледяным взглядом, который заставлял меня чувствовать себя сумасшедшей, как будто я доставляла ему беспокойство в его машине всего пару минут назад. Я уже пожалела, что открылась ему. Как я могла даже подумать, что смогу раскрыть ему свои чувства, и не обжечься в процессе?
Я не могла объяснить, в чем его проблема сейчас, но когда я добралась до своего велосипеда на трясущихся ногах и подняла его, я сказала себе, что это не имеет значения. Я была глупа, думая, что все может быть иначе. Стена, окружающая Хейдена, была толстой из тьмы, боли и недоверия, и она была непроницаемой.
Он снова толкал меня вниз, и я этого не заслуживала. Я изо всех сил старалась не обращать внимания на жгучую румянец на своих щеках и на всеобщие взгляды, мой пульс свистел в ушах, когда я встретилась с его взглядом.