Я боюсь брата Ивана; верю ли я в его непричастность? Сейчас, когда мы едем рядом, скованные небольшим пространством адвокатской машины, меньше всего мне хочется думать о его роли во всем случившемся; но в то же время было бы куда спокойнее, окажись я как можно дальше от него.
— Смело, — заключает он. — Я был ее адвокатом. До тех пор, пока родители не наняли другого. Того, кто смог добиться ответа от Страсбургского суда.
— Ты виделся с ней?
— Несколько раз. Она рассказывала, какие ужасы творит в больнице медперсонал, начиная от санитарки и заканчивая заведующей.
Я постукиваю пальцем правой руки по кожаному сиденью, проворачивая в голове известные факты.
— Почему ее родители решили найти нового адвоката?
— Спроси у них, — вдруг огрызается Петя, а я приглядываюсь к нему. Способен ли он на убийство? Не обязательно Лили. Например, Аллы Николаевны — заведующей, которая ужасно обращалась со всеми, в том числе и с Солнце.
Я застываю, вспоминая тот момент, когда Лиля рассказывала о визите адвоката. Что она про него говорила?
Перед глазами возникает больница.
Ночь, которая никогда не бывает тихой; словно в джунглях, она насыщенна звуками, бормотаниями, стонами. Со временем к шуму привыкают все; ты учишься не реагировать на внешние раздражители, до тех пор, пока среди обычных звуков вдруг не появляются новые.
— Ты спишь? — в темноте глаза Солнце кажутся еще больше, блестящими, словно от влаги.
— Чего тебе? — поворачиваюсь на бок, чтобы лучше видеть ее.
— Ко мне сегодня приходил адвокат. Родители пытаются вытащить меня отсюда.
— У них получится, — уверяю я, не особо веря в свои слова. Точнее, не задумываясь, возможно это или нет.
Для меня выход из больницы кажется чем-то недосягаемым. Я гоню от себя мысли, связанные со свободой. Когда меньше надеешься, жить становится легче.
— Я не хочу больше здесь быть, — продолжает Солнце, натягивая одеяло на голову так, что видно лишь нос. — Адвокат обещает, что все будет хорошо. Я доверяю ему. Наверное, зря?
Я молчу. Находясь здесь, верить людям вообще сложно.
— Он нравится мне. Красивый, уверенный в себе. В словах своих. И я хочу так же верить.
Внешний вид ни о чем не говорит: невинное лицо Солнце вряд ли натолкнет на мысль, что она способна на убийство. Как и я.
— Аня, когда я выйду отсюда, я смогу нормально жить? Выйти замуж, родить детей?
— Спи, — не давая мне ответить, обрубает нас Иволга, и Солнце окончательно исчезает под одеялом. Я отворачиваюсь, радуясь, что мне не пришлось ничего говорить.
Солнце верила Петру. Надеялась, что оказавшись на свободе, сможет жить так же, как и другие.
Вместо этого мы везем ее на погост с человеком, который так и не оправдал ее надежд.
Новое кладбище находится на краю города. Огромное поле с темным забором, церковью и служебными помещениями. Дорога до него не занимает много времени, и мы приезжаем одновременно со всеми.
— Она нравилась мне, — заявляет Петр, выключая двигатель. — Черт, я бы своими руками убил этого урода, — он ударяет по рулю ладонью в жесте отчаянья, становясь в этот момент очень похожим на Ваню.
— Солнце была чудесной, — соглашаюсь я, — и мне до сих пор не верится…
Замолкаю, так и не договорив. Банальные фразы, которые ничего не меняют.
— Солнце? — Петр смотрит удивленно.
— Так ее называли в больнице. Мы хорошо общались с ней.
— Благодаря похожим преступлениям?
— Умеешь ты все испортить, — качаю головой, выходя из машины, пока Доронина — младшего не занесло слишком далеко в темы, которые я ни с кем не собираюсь обсуждать.
Вдали, над лесом, кружат темными точками вороны. Мы проходим по главной аллее, и снова Петр двигается рядом, словно привязанный.
— Может, отвалишь? — не надеюсь на положительный ответ, но все же спрашиваю.
— Сегодня мы с тобой неразлучны. Или я хуже Ивана?
— Хуже. Лучше помолчи.
Прощание выходит скомканным; я не отвожу взгляда от намогильного деревянного креста с именем
Когда доходит моя очередь, я, вопреки своим же словам, подхожу, наклоняясь к Лиле. Стараюсь не смотреть в лицо с закрытыми глазами, быстро вкладываю медальон в ее руки, ощущая могильный холод.
— Сберегла, как ты и просила, — шепчу, прося мысленно прощение. Могла ли я помочь ей, не дать стать жертвой убийцы? Ком застревает в горле. — Прости, Солнце, — и ухожу, не оборачиваясь, так же, как и в больнице.
«Она прощает тебя, — шелестит четвертый голос, а шептуны охают, удивляясь. — Теперь ей хорошо. Только найди его».