«Помоги мне», — прошу ее, но она выдает привычное:
«Не время. Ты все поймешь сама»
Поминок избежать не удается. Чувствую себя чужой среди родственников, но остаюсь в кафе только потому, что об этом просит мама Лили. С опаской смотрю на нее, но больше не вижу во взгляде Солнце.
По правую руку, словно сторожевой пес, сидит Петр.
— Мне кажется, тебе тут не рады.
— Тебя забыл спросить, — мы скрещиваемся взглядами, и каждый из нас не желает проигрывать. Доронин выжигает меня глазами. Сжимаю зубы, когда он приближается и произносит, — если девушка смотрит на тебя больше шести секунд, то она хочет либо убить, либо отдаться.
— В твоем возрасте пора прекратить верить статусам в социальных сетях.
На его лице появляется усмешка, но Петр тут же прячет ее, вспоминая, где мы находимся.
Я ощущаю маету, наблюдая за остальными людьми. Похороны, поминки — все это так близко к вере, которой во мне нет. Я впервые оказываюсь за поминальным столом и теперь мечтаю выбраться отсюда быстрее.
Нахожу маму Солнце, запоминая по разговорам, как ее зовут, и вежливо прощаюсь:
— Вы меня простите, Татьяна Викторовна, но мне нужно идти.
— Подожди, — женщина отводит меня в сторону, — она так с тобой встретиться мечтала, как вышла. Только о тебе и рассказывала. Говорила, что ты защищала ее там. Правда?
— Правда, — киваю я, думая, что так до конца и не смогла защитить прозрачную девочку. — Вы не знаете, о чем она хотела поговорить?
— Нет, — качает головой мама.
Мы уходим с Петром вместе. Я стреляю у него сигарету, поняв, что отделаться от него удастся лишь тогда, когда он захочет этого сам.
— Ну и долго ты будешь мне в затылок пыхтеть? — мы сидим на лавке, наблюдая за прохожими. Я позволяю себе ни о чем не думать, набирая полные легкие дыма и выпуская его через нос.
— Мне просто интересно, что в тебе нашел Иван.
Я вскидываю голову:
— Ну и что? Выяснил? Провел сравнительный анализ с Яной?
— Провел, — не отрицает Доронин. — Ты проигрываешь по всем фронтам.
— Не ново, — хмыкаю я. — Особенно в плане фантазий. Мне бы ума не хватило отослать любовнице похоронный венок.
— О чем ты? — я рассказываю адвокату о сюрпризе, устроенным женой его брата, а он в ответ хохочет.
— Это вполне в Янкином духе. Она очень мнительная и ревнивая.
— У вас с ней что-нибудь было?
Простой вопрос тут же лишает Петра хорошего настроения. Он смотрит на меня тяжелым, ментовским взглядом, но сегодняшний день позволяет привыкнуть к его манере поведения.
— Я бы мог ответить, что тебя это не касается. Но не буду давать повод трактовать мои слова в угоду собственной выгоды. Нет, между мной и Яной ничего не было. Она верная жена. В отличие от моего братца.
— Но ты к Яне не равнодушен.
— Не твоего ума дела. Ты влезла в чужую семью, непонятно, на что надеясь, и сейчас еще пытаешься накопать грязного белья?
— Мне это не нужно. Я люблю Ивана, даже если тебя коробят мои слова. И я вижу, что тебе нравится его жена, даже слишком. Удивительно, как Ваня терпел твое обожание, направленное на нее и не дал по морде.
— Да что ты знаешь? Для тебя она априори плохая, а ты — агнец божий. Отличная позиция для любовницы, — это не я влезла, это жена была хреновая, — Петр горячится, произнося последнюю фразу на женский манер и изображая пальцами кавычки. — Она прекрасный человек, и единственной ее ошибкой было выйти замуж за моего брата.
Он поднимается, оставляя меня одну, и уходит, не обернувшись.
Оказывается, от него просто избавиться, достаточно надавить на больную мозоль.
Докурив, достаю мобильный и набираю мамин номер, решаясь узнать, как у нее дела. Бодрый голос звучит оптимистично, но все еще вводит в ступор, что я могу вот так просто поговорить с ней.
Я не рассказываю ей о том, где была, однако понимаю, как важно услышать близкого человека после всего, что происходит. Когда на душе становится легче, я прощаюсь, дав обещание зайти в больницу, чтобы повидаться с ней и отцом. Еще одно испытание.
Возвращаться в дом к Ивану не хочется. Я покупаю мороженое и ем его на лавочке, наблюдая за воробьями, купающимися в пыли. Солнце светит в глаза, заставляя щуриться, прогревая до каждой косточки, и я думаю о Лиле, получившей такое же яркое, теплое прозвище и о том, что так и не отнесла до сих пор посылку Иволге. Впрочем, это-то как раз самое простое. Отряхнувшись, решительно иду в магазин, набирая ей всего самого лучшего. Отсюда не так далеко до больницы, но я не рассчитываю сил и потому снова вызываю такси. Конечно, если так шиковать, запасы мои быстро кончатся, но планы у меня — наполеоновские. Снимут диагноз, — устроюсь на работу, может, и подвернется удачная должность, где будет мало людей и неплохой доход. Верится в светлое будущее с трудом, но надо же с чего-то начинать?