Не желая видеть никого из них, она развернулась и ушла.
В спальне Анна по привычке подошла к окну в надежде увидеть спасительный листок, но его больше не было. Сорванный ветром, он наверняка лежал в темной жиже, чтобы чуть позже быть втоптанным в грязь и исчезнуть навсегда, так же, как и она.
Отойдя от окна, Анна обвела взглядом комнату, хранившую воспоминания о прежней жизни. Совсем недавно у нее были надежда, мечты, любовь, а теперь не осталось ничего, даже листочка на ветке. Все рассыпалось, будто фарфоровая ваза, которую разбили, зацепив ненароком. Теперь она – сломанная игрушка, выброшенная на помойку вместе с осколками той вазы. Дом, бывший родным столько лет, стал мавзолеем, самое дорогое и сокровенное умерло. Казалось, запах тления растекался по комнате, заставляя задыхаться в этом склепе. Она не может больше здесь находиться! Выйти отсюда, вздохнуть свободно хоть раз!
Закрыв за собой дверь спальни, Анна прошла к черному входу и через минуту была во дворе. Не обращая внимания на ветер и пролетавший снег, она уходила все дальше от дома, и с каждым шагом дышать становилось легче.
Платье быстро промокло, ноги в домашних туфельках скользили по грязи, но девушка упрямо шла вперед. Просто шла, оставляя за спиной прошлое, подгоняемая одной мыслью – стать свободной, пусть на малое время. Она всю жизнь была крепостной, так хотя бы смерть встретит свободным человеком.
Анна не понимала, сколько времени идет и куда. Шла, пока, обессилев, не прислонилась к стволу дерева. Идти дальше не было сил, земная жизнь заканчивалась – пришел долгожданный покой. Закрыв глаза, девушка хотела прочесть молитву, но темнота поглотила ее раньше.
Глава IX
Возвращение из небытия было странным. Ее раскачивало из стороны в сторону, до слуха доносились обрывки непонятных фраз, а глаза Анна не могла открыть, веки словно придавило чем-то тяжелым. Через некоторое время резко-обжигающий запах нашатыря проник в нос и горло, заставив беглянку застонать и открыть глаза.
Когда серый туман, застилавший взгляд, рассеялся, она поняла, что находится в карете, бережно поддерживаемая чьей-то рукой. Ничего не понимая, Анна повернула голову и увидела рядом с собой женщину, смотревшую на нее с жалостью и сочувствием. Улыбнувшись девушке, она сказала:
- Grazie a Dio, Si è svegliato. Come ti senti? (Слава Богу, Вы очнулись. Как себя чувствуете?)
Анна внимательно слушала, пытаясь уловить смысл фразы. Итальянский? Скорее всего.
В доме Корфов, как и во всех аристократических семьях, царил французский, но кроме того, Иван Иванович нанимал для сына и воспитанницы учителей немецкого и английского, повторяя, что язык предков и Шекспира знать просто необходимо.
Итальянский девушка знала поверхностно, запоминая фразы из арий, которые приходилось петь, но и их оказалось достаточно для того, чтобы понять вопрос. Увидев ее осмысленный взгляд, незнакомка вновь повторила фразу, и музыкальный слух Анны сразу уловил мелодичность ее голоса. Что это за дама? И как Анна оказалась в этой карете?
Видимо сообразив – девушка не понимает, женщина перешла на французский. Она говорила с едва уловимым мягким акцентом, который явно выдавал ее итальянское происхождение.
- Не беспокойтесь, мадемуазель, – она вновь ободряюще улыбнулась, – я не причиню Вам зла.
- Как я здесь оказалась? – Анна с трудом узнавала свой голос, настолько глухо и надтреснуто он звучал.
- Вы лежали в лесу почти возле дороги, – ответила женщина, – я не могла оставить Вас замерзать, и мы с кучером перенесли Вас в карету. Все-таки Россия – очень холодная страна, – добавила она, – а Вы были в лесу неодетой в такую непогоду. Вы заблудились? Скажите куда ехать, и я отвезу Вас домой. Ваши родные, наверное, очень переживают.
Незнакомка говорила быстро, эмоционально жестикулируя, что немало удивило Анну, привыкшую к сдержанности во всем, как и положено благовоспитанной девице. Ее спасительница явно не отличалась аристократическими манерами.
Кто она? Одета дорого и модно, уже не юная, но выглядит моложаво, ухоженная. Девушка почему-то сразу почувствовала к ней симпатию, может быть, из-за искреннего участия во взгляде и ободряющей улыбки. Заметив, с каким вниманием Анна рассматривает ее, она вновь повторила:
- Так куда Вас отвезти?
Вопрос болезненным уколом отозвался в сердце Анны. Ей некуда идти, у нее больше нет дома и вообще ничего нет. Лучше умереть, чем вновь оказаться во власти барона. Стараясь говорить спокойно, девушка произнесла
- Я благодарна Вам за помощь, но не стоит далее обо мне беспокоиться, просто остановите карету, и я выйду.
Собеседница удивленно вскинула брови:
- Выйдете?! В такой холод, раздетая и после обморока?! Я не могу Вас так отпустить, скажите – куда ехать?
Ни слова не говоря, Анна отвернулась к окну. Что она могла сказать? Что возвращение для нее смерти подобно, и дом стал для нее тюрьмой? Что ей легче остаться на дороге, замерзая под ветром и снегом? Только как все это объяснить?