Глава I
Осень 1839 года. Поместье Корфов.
Владимир ворвался в библиотеку, изо всех сил хлопнув дверью. Случайно увиденный поцелуй Анны и Михаила не просто привел барона в бешенство, а полностью перевернул ему душу. Как посмела она, стекляшка, подделка морочить голову дворянину, его лучшему другу, подавая несбыточные надежды! Кто давал ей право на чувства к благородному человеку, и вообще к кому-либо?! Он не позволит такого бесчестья в своем доме!
Слава Богу, Мишель уехал по служебной надобности, и за время его отсутствия барон выбьет из этой упрямой девки, воспитанной отцом дворянкой, стремление оказаться в неподобающем ей обществе. Анна поймет, наконец, что до конца своих дней не покинет этого поместья, оставшись здесь навсегда.
О свободе пусть и не мечтает – пока он жив, этому не бывать! Никогда! Сейчас же надо уничтожить выписанную отцом вольную! Кто знает, вдруг романтичный Мишель не отступится от своей нелепой влюбленности, а при наличии вольной помешать ему будет невозможно. Поэтому бумагу в огонь! Надо уберечь друга от участи светского изгоя – крепостная князю не пара, даже воспитанная.
Вольная, загоревшись, осыпалась горсткой пепла. Вот и все! Теперь эта девка никуда от него не денется! Осталось только спустить ее с небес на землю, напомнив, кто она такая.
Явившейся на звон колокольчика Полине было велено прибрать на столе и позвать Анну. Девушка, войдя, остановилась в нескольких шагах от него, а он опять испытал приступ ставшего уже привычным раздражения. Почему она так красива?! Красива настолько, что от одного взгляда на нее начинает учащенно биться сердце. Так не должно быть! Разве может благородный человек что-то испытывать к безродной холопке? Скрывая свое смятение за маской холодного безразличия, Владимир спросил:
- Вы помните наш недавний разговор, мадемуазель? Если не ошибаюсь, я велел Вам держаться подальше от Репнина. Это так Вы выполняете мой приказ?!
- Я не понимаю, в чем провинилась, Владимир Иванович, – Анна вздернула подбородок. – Князь уехал, и уехал надолго. Кажется, держаться дальше от него уже невозможно.
- Надо же, святая невинность! Несколько минут назад я был свидетелем весьма нежной сцены между вами!
- Вы подглядывали?! – вспыхнула Анна.
- Случайно, мадемуазель, случайно, хотя у меня есть полное право следить за своей собственностью. Не забывай – я твой хозяин!
- Вы слишком часто об этом напоминаете, чтобы я могла забыть, барин, – парировала Анна.
- Наконец-то до тебя стало доходить, что послушание – это главное для крепостных. Повторяю в последний раз – оставь Ренина в покое, ты сделаешь его несчастным.
Вопреки его уверенности, девушка не опустила голову, как обычно делала, слушая его упреки, а глядя прямо в глаза, спокойно сказала:
- Любовь не может сделать человека несчастным. Она радует и дает силы жить. Жаль, что Вам не дано этого понять!
- Вот как, – криво ухмыльнулся барон, – мне очень хочется посмотреть на радость Мишеля, когда он увидит тебя в крестьянском сарафане, убирающей свинарник. Уверен – его чувства к стекляшке, выдаваемой за алмаз, тут же испарятся.
Но Анна, видимо, решила вывести его из себя. В ее ответе не было страха быть разоблаченной:
- Если князь испытывает ко мне настоящие чувства, он поймет и защитит меня.
- А если нет?
- Значит, я ошибалась, и Вы были правы, барин.
Это слово она произнесла с таким отвращением, что Владимира передернуло.
- Ты решила подвергнуть Репнина столь жестокому испытанию!? Неужели тебе не жалко любимого, как ты утверждаешь, человека?!
- Это не более жестоко, чем отказаться от чувств к нему, потакая Вашим приказам. Да, я вещь, но над моей душой не властен никто, кроме Бога! И если князь не отвергнет моих чувств, ничей, слышите, ничей приказ не заставит меня отречься от любви к нему! Это единственное, что Вы никогда не сможете у меня отобрать!
С трудом сдерживая закипавшую ярость, Корф спросил:
- Значит, ты готова чистить хлев?
- Да, барин. Когда прикажете приступать?
Похоже, эту дерзкую невозможно было переубедить.
- Что ж, хорошо, иди, я подумаю, к какому делу тебя приставить.
Опустившись в грациозном реверансе, Анна намерено покорно произнесла:
- С Вашего позволения, барин.
И опять это неприкрытое отвращение в последнем слове.
Когда за девушкой закрылась дверь, барон сжал подлокотники кресла так, что побелели костяшки пальцев. Похоже, в этом поединке он проиграл. Владимир не знал, что ему делать дальше. Этой девице ничего не стоит надеть сарафан и отправиться в свинарник, вот только сколько бы он ни пугал Анну тем, что Репнин в ней разочаруется, сам он в этом далеко не уверен. Кто знает, что взбредет в голову этому романтику, вдруг решит примерить на себя образ светлого рыцаря без страха и упрека, кинется защищать Анну, а там и до сожженной вольной доберется, въедливости ему не занимать. Вот тогда Анна точно будет потеряна навсегда.