Она с радостью занималась вокалом с Джеммой, «шлифуя» свой голос, доводя его до совершенного звучания, и для нее было совсем не важно, что единственными поклонниками были Джемма и Кончита, ахавшая от восхищения всякий раз, когда ей приходилось слышать пение Анны. С ними девушка чувствовала себя абсолютно свободно, как это было с дядюшкой, она пела для них, желая только порадовать и ничего больше.
Ее по-прежнему тяготило пристальное внимание посторонних, именно из-за этого Анна наотрез отказывалась петь на балах и приемах, устраиваемых любителями театра, предпочитая оставаться в одиночестве, либо в обществе Кончиты, веселой уроженки Генуи, делившейся с ней своими секретами. Девушка рассказывала Анне про свою влюбленность в Джузеппе, одного из театральных костюмеров, да об их планах на совместную жизнь.
Слушая ее, Анна, понимая – из-за подлости Владимира ей никогда не стать женой и матерью, печалилась еще больше. Сейчас ее жизнь проходила тихо и спокойно, как она желала, но неопределенность будущего страшила даже в самые безмятежные минуты.
Правда, пока все складывалось хорошо, доверительные отношения с Джеммой все больше укреплялись, а когда она предложила очередное гастрольное турне, на сей раз по Франции, Анна не стала отказываться.
Начавшись в конце зимы, поездка растянулась почти на три месяца, поэтому в Милан они вернулись только в середине мая. Позади были переезды по крупнейшим городам Франции, заслуженный успех ее покровительницы и радость от возвращения в Италию.
Проблем за время их отсутствия накопилось немало, поэтому Анна погрузилась в работу, приводя в порядок дела, требующие немедленного решения.
В один из таких дней, когда она сидела за проверкой счетов, Кончита доложила ей о «важном сеньоре», который, по ее словам, «хотел засвидетельствовать свое почтение сеньоре Джемме и сеньорите Анне». Недоумевая, кто бы это мог быть, девушка прошла в гостиную, где, к своему удивлению, увидела графа д’Эльяно.
- Ваша Светлость, рада снова видеть Вас, – девушка в самом деле была приятно поражена. – Прошу Вас, проходите, мы не знали, что Вы в Милане.
- Я приехал только вчера, сеньорита, а сегодня решил навестить вас с Джеммой.
- Джемма сейчас в театре, – Анна оживилась, – она безусловно будет рада Вашему визиту.
- А Вы, Анна? – граф вопросительно посмотрел на нее.
- Я тоже, сеньор граф. Кстати, я Вас так и не поблагодарила за заботу обо мне в Венеции.
- Не стоит об этом, Анна, я получил письмо, которое Вы отправили мне из Милана.
- Все равно, примите мою признательность еще раз.
- Ну, если Вы настаиваете на благодарности, тогда, прошу Вас, спойте тот романс, который Вы пели в день нашего знакомства.
- С большим удовольствием, Ваша Светлость, – девушка, встав, прошла к роялю.
Звуки песни наполнили комнату, теперь она уже не вызывала мучительно-щемящих воспоминаний – только светлую грусть. Закончив петь, Анна повернулась к графу и увидела в его глазах нескрываемое восхищение.
- Вы в самом деле обладаете поразительным голосом, сеньорита, – сказал он, помолчав. – Скажите, на каком языке Вы пели?
- На русском, Ваша Светлость, – Анна встала из-за инструмента, – на своем родном языке.
- Вы русская?! – выражение восхищения сменилось удивлением. – Но как Вы оказались в Италии?
- Это долгая и печальная история, граф, – Анна покачала головой, – могу сказать только одно – Джемме я обязана жизнью.
- А Ваши родные? Им известно о том, где Вы?
- У меня нет родных, я сирота, а человек, заменивший мне родителей, умер полтора года назад. После его смерти мне пришлось покинуть дом, в котором я жила, а благодаря Джемме я оказалась в Италии. Это все, что я могу сказать.
- Пути Господни неисповедимы, – граф встал, – наверное, я тоже должен благодарить Джемму за столь приятное знакомство. Спасибо Вам, Анна, за чудесно проведенное время, передавайте поклон Табальони, скажите – я нанесу ей визит в ближайшее время.
Паоло д’Эльяно сдержал свое обещание: он навещал особняк примадонны, посещал спектакли, присылал Джемме роскошные корзины цветов.
Всегда присутствуя при их встречах, Анна понимала – певицу с вельможей связывают какие-то отношения, правда, она никак не могла понять, что их объединяет. Это была не любовь, а нечто похожее на чувства родственников или близких друзей. Но поскольку сама Джемма об этом не говорила – Анна считала неприличным расспрашивать подругу.
Впрочем, если компаньонка не видела ничего предосудительного в отношениях Джеммы и графа, то все остальные смотрели на это иначе. Однажды Анна стала невольной свидетельницей разговора Франчески Бутти – второй примы и одной из статисток. Увлеченные разговором женщины не заметили Анну, стоявшую в тени кулис, оживленно обсуждая театральные слухи.
- Ей-богу не пойму, Розита, - кипятилась рыжеволосая Франческа, – почему граф д’Эльяно не обращает внимания ни на одну из нас?! Право, я не отказалась бы от такого покровителя!
- Как это не обращает, а Джемма? – в голосе Розиты слышалась явная зависть.
- Ты всерьез полагаешь, что сеньору графу интересна эта старуха?! – фыркнула вице-прима. – Она не способна его увлечь!
- Увлекла же Бьянка в свое время…
Далее услышать не удалось, актрисы отошли, и фразы стали неразборчивыми.
Услышанное не давало девушке покоя целый день, она догадалась – актрису с графом связывают давние события. Только какие? К вечеру, преодолев смущение, она обратилась к Табальони:
- Джемма, я случайно услышала сегодня разговор Франчески с Розитой. Они говорили о графе д’Эльяно и женщине по имени Бьянка. Скажите – это покойная графиня?
- Франческа! – Джемма раздраженно стукнула веером по ладони. – Завистливая сплетница! Вечно ей не дают покоя собственные амбиции.
Певица подошла к окну, постояла немного, глядя на темную улицу, и проговорила, не поворачиваясь:
- Нет, Анна, Бьянка Фибаччи не была графиней д’Эльяно, а у меня в этой истории вообще роль второго плана. Поверьте, мне очень не хотелось, чтобы Вы знали о случившемся, да только в театре ничего не утаишь. Лучше Вы узнаете все так, как произошло, чем со слухами и домыслами, на которые весьма горазды актеры.