Пришло время ответа.
Накануне визита Его Светлости Анна всю ночь просидела, сжав голову руками. Она понимала – принятое решение переиграть будет невозможно. Брак свяжет ее с графом навсегда – если ответить согласием; а если отказать, то будет ли у нее еще один шанс создать семью, завести детей, то есть осуществить свою тайную мечту, которую она тщательно скрывала от дядюшки, желавшего видеть свою воспитанницу театральной примой.
Все эти метания и ставшая уже привычной бессонница добавили бледности лицу и сделали более заметными круги под глазами, однако к завтраку девушка вышла спокойной, как человек, готовый смириться с предназначенным свыше.
Джемма поняла – компаньонка приняла решение. Не любопытствуя о том, каким оно будет, актриса лишь напомнила Анне о визите Паоло д’Эльяно, попросив приготовиться к нему. Девушка сдержано кивнула и Табальони ободряюще улыбнулась ей.
Вечером граф появился в особняке, безупречно элегантный во фрачной паре темно-синего, почти черного цвета, сшитой лучшим портным Венеции.
Несмотря на огромное богатство, Его Светлость не носил никаких украшений, кроме тяжелого кольца, судя по гербу – фамильного; часы, запонки и прочие атрибуты мужского туалета были настолько незаметными, что казалось – их нет совсем.
Войдя в гостиную, он склонился к руке красавицы и, вглядевшись в ее лицо, сказал:
- Добрый день, Анна. Как Вы себя чувствуете?
- Добрый день, сеньор граф, – девушка привычно опустилась в реверансе, – я в порядке, благодарю Вас. Прошу, присаживайтесь, Джемма сейчас выйдет.
- Сегодня я пришел к Вам, сеньорита. Вы помните наш последний разговор?
- Да, Ваша Светлость, – Анна не решалась посмотреть на графа
- Я думаю – у Вас было достаточно времени для принятия решения. Каким оно будет?
- Ваша Светлость, – Анна осмелилась посмотреть на мужчину и увидела его напряженный взгляд, – прежде чем я отвечу, позвольте задать Вам один вопрос.
- Хорошо, Анна, я слушаю.
- Скажите, сеньор граф, Вы уверены в правильности своего выбора, в том, что будете счастливы, связав свою жизнь со мной? Для меня очень важен ответ на этот вопрос.
- Мой выбор правилен, Анна. Я говорю это совершенно искренне. Я люблю Вас! Наверное, такое объяснение покажется Вам слишком скучным, только это не от недостатка чувств. Просто я уже не в том возрасте, когда совершаются безумства.
- Мне не нужны безумства, – голос девушки дрогнул, – ничего хорошего они не приносят.
- Что ж, теперь, когда Вы получили ответ на свой вопрос, ответьте мне.
- Я согласна, Ваша Светлость, – произнеся эти слова, Анна почувствовала, будто с ее плеч упал тяжелый груз. Сомнения, мучившие ее полгода, разрешились всего одной фразой.
- Вы… согласны, – в голосе Паоло д’Эльяно слышалась недоверчивая радость.
- Да, – девушка смотрела в лицо мужчины ясным взглядом без намека на сомнение. – Я стану Вашей женой.
Взяв ее руку, граф припал к ней горячим поцелуем и прошептал:
- Если бы Вы знали, каким счастливым сделало меня Ваше согласие.
Через несколько минут вошедшую на звон колокольчика Кончиту попросили передать Джемме, что ее ожидают в гостиной.
Едва Табальони переступила порог комнаты, граф объявил ей о согласии Анны, вызвав ахи и искреннюю радость актрисы. Джемма приказала подать шампанского и со слезами пожелала счастья жениху с невестой.
После поздравлений перешли к делам насущным.
Официальная помолвка была назначена на следующей неделе, а венчаться граф хотел через месяц, но Джемма воспротивилась этому, заявив, что в столь короткий срок сшить подходящее платье будет просто невозможно. В конце концов граф уступил, и свадьба должна была состояться через два месяца.
Жених просил Джемму не стесняться в средствах при шитье подвенечного наряда, обещая оплатить все расходы, чем вызвал у нее обиду. Она заявила – платье будет ее свадебным подарком Анне, и она сама вполне может оплатить его стоимость. На том и порешили.
Неделю спустя в особняке Джеммы состоялся прием в честь обручения графа и Анны. В присутствии представителей самых влиятельных семей Паоло д’Эльяно надел девушке на палец роскошное кольцо с бриллиантом редкой чистоты, а после Анна подписала официальное обязательство воспитывать своих будущих детей в догматах римско-католической церкви. Это было единственное требование графа к невесте.
Поле того, как гости разъехались, Анна, обратившись к покровительнице, сказала:
- Знаете, Джемма, я бы никогда не подумала, что Его Светлость так щепетилен в вопросах веры.
- Дело здесь не щепетильности, – Джемма улыбнулась, – д’Эльяно, конечно, знатный католический род, но граф больше руководствуется расчетом, чем высокими материями. Он защищает свои интересы и интересы своих будущих наследников. Поймите – останься граф бездетным, все его состояние отошло бы городу, теперь же лакомый кусок уплывает из-под носа Совета дожей. Представляю разочарование этих жирных котов, когда они узнают о помолвке. Графу об этом хорошо известно, вот он и пытается обезопасить себя. В случае, не дай Бог, его смерти иное вероисповедание детей может быть основанием для лишения их наследства.
Анна задумалась. Будущий муж представал перед ней в совершенно ином свете. Она начинала понимать: за кажущейся мягкостью графа скрывается сильный характер человека, способного быть жестким, расчетливым, суровым – если того требовали обстоятельства.
Сразу после помолвки граф вернулся в Венецию, а оставшееся до свадьбы время полетело с бешеной скоростью. Анне, помимо своих обязанностей, приходилось по настоянию Джеммы перебирать вороха тканей, лент, кружева, приносимых из магазинов свадебного платья. Табальони сердилась, видя почти полное безразличие девушки к столь важному вопросу, и наконец заявила, что сама выберет материю и фасон, раз невеста проявляет такую беспечность. Теперь Анне нужно было только примерять наряд, который портниха, подгоняемая Джеммой, старалась закончить в срок.
Видимо, немалая сумма, выложенная за работу, сделала свое дело, и за несколько дней до отъезда в особняк внесли большую коробку, перевязанную атласной лентой. Глядя на это белоснежно-кружевное чудо, девушка только теперь ощутила приближение перемен в своей жизни. Чуть позже были принесены коробки с туфельками, перчатками, и наконец фата роскошного валансьенского кружева, расшитая мелкими кристалликами хрусталя. Все это было тщательно упаковано и уложено в сундук, специально приготовленный для этих вещей.
В последний день перед отъездом Анна печально прошлась по особняку. Она успела привязаться к этому дому, и расставание с ним отзывалось в сердце щемящей тоской. Заменит ли ей роскошное палаццо, хозяйкой которого она станет в скором времени, этот скромный особняк, где она сумела вновь возродиться к жизни, словно Феникс из пепла?
В Венеции они с Джеммой и Кончитой остановились в той же гостинице, в тех же комнатах, что и в свой первый приезд в город. Последний день перед венчанием прошел в хлопотах, суете, обсуждении нерешенных мелочей.
Утром в день свадьбы из Ка Дандоло принесли тяжелый сверток, в котором оказался довольно большой лакированный ларец, украшенный искусной резьбой. Недоумевая, что бы это могло быть, Анна откинула массивную крышку и замерла пораженная. На бархате покоились украшения из тех же бриллиантов, какой был вставлен в помолвочное кольцо. Невероятной роскоши парюра, состояла из диадемы, колье, серег, браслетов и заколок для волос. Даже не разбиравшейся в цене подобных вещей девушке было ясно – за стоимость этих камней можно было купить несколько поместий. Присутствующая при этом Джемма пояснила: эти фамильные драгоценности являются свадебным подарком всем невестам в роду д’Эльяно и надеваются всего один раз в жизни – на венчание.
- А куда еще можно надеть такое, – улыбнулась она. – Право же, трудно себе представить прием или бал, где будет уместна подобная роскошь.
Анна хотела сказать, что полностью согласна с ее словами, но не успела. В комнату вошла Кончита вместе с гостиничной служанкой. Пришло время собираться в церковь.
Через два часа невеста была полностью готова: надето платье, уложены искусным куафюром волосы, приколота фата, застегнуты украшения.