Жертва болезненно вздрогнула, но он не позволил ей вырваться, тяжело придавив к кровати и каждым движением подтверждая свою власть над ней. Владимир не давал несчастной опомниться, раз за разом погружая в марево блаженства, забирая в поцелуях стоны, заставляя забыть обо всем на свете, кроме их страсти.
И только под утро, когда обессилевшая девушка закрыла глаза, забываясь тяжелым сном, мужчина понял главное. Он любит ее! Всегда любил! Любил, пряча свои чувства ото всех, и даже от себя. Теперь все будет по-другому! Эта ночь, словно бушующая река, смыла все плотины и дамбы, так старательно возводимые им, любовь заполнила, затопила его сердце и душу, подарив ни с чем не сравнимое чувство счастья. Счастья с Анной! Да, они будут счастливы! Он вымолит прощение, сотрет из ее памяти любовь к Михаилу, окружит нежностью и заботой! Они пройдут эту жизнь вместе, рука об руку, оставив после себя многочисленное потомство.
Обнимая спящую Анну и перебирая ее локоны, барон ждал наступления рассвета, чтобы объясниться с девушкой. Воображение рисовало ему картины радостного будущего с любимой, но утром все оказалось иначе.
Проснувшаяся крепостная, глядя на своего хозяина блестящими от невыплаканных слез глазами, сказала:
- Будьте Вы прокляты. Вы отняли у меня все: радость, надежду, счастье, втоптали в грязь. Но если Бог слышит мольбы обездоленных, он уничтожит все, что Вам дорого, сделав Вашу жизнь никому не нужной, как и мою!
Все это было сказано тихим голосом, с какой-то испепеляющей ненавистью – казалось, даже воздух в комнате вибрировал от этого чувства. Растерявшийся барон не знал, чего ему еще ожидать от всегда тихой и покорной Анны.
Однако вспышка гнева будто выжгла девушку дотла, глаза потухли, лицо превратилось в маску безо всякого выражения. Не обращая на Владимира больше никакого внимания, она кое-как набросила на себя остатки одежды и вышла вон.
Глава II
А Владимир сидел, не зная, что ему делать: как достучаться до любимой, рассказав о своих чувствах и мечтах. В этот момент еще он был уверен, что это возможно. Поразмыслив немного, барон решил пока не трогать Анну, пусть успокоится, придет в себя, поплачет, в конце концов, а позже они объяснятся, и он, вымолив прощение, со временем добьется ответных чувств.
Только к завтраку девушка не вышла, к обеду тоже. Видя довольную физиономию прислуживающей за столом Польки, Владимир догадывался, что прислуге известно о событиях прошедшей ночи и новость вовсю обсуждается в людской и на кухне. Возможно, поэтому Анна не показывалась никому на глаза. Но когда девушка отказалась от ужина, он не на шутку забеспокоился и, поднявшись наверх, отправился в комнату отцовской воспитанницы.
Подойдя к двери, барон постоял несколько секунд, коротко постучав, вошел. Сейчас виновный был готов ко всему: упрекам, рыданиям, пощечинам, но увиденное потрясло его гораздо сильнее любой женской истерики. Анна, как и вчера, сидела в уголке дивана, в том же траурном платье, которое успела аккуратно зашить, и смотрела перед собой ничего не видящим взглядом. Она даже не пошевелилась при его появлении, словно находилась в комнате совершенно одна. Не зная, как начать разговор, Владимир спросил:
- Почему ты не стала ужинать? Ведь ты не ешь почти сутки! Так нельзя!
Но ответом опять было молчание. В лице девушки ничего не изменилось, она производила впечатление слепой и глухой. Понимая, что от слов не будет никакого толка, барон взял Анну за руку и, заставив встать, повел за собой. Она повиновалась все также молча, словно механическая кукла и, придя в столовую, опустилась на подставленный им стул. Больше она ни разу не повернулась, продолжая неподвижно сидеть перед пустой тарелкой, глядя в никуда и не слушая ничего из того, что Владимир пытался ей сказать. После десерта, так и не съев ни кусочка, девушка встала и ушла, не спрашивая разрешения и не дожидаясь его. Видя ее состояние, барон был не только растерян, но и порядком испугался, похоже – пережитое оказалось для Анны серьезным потрясением, и она никак не могла прийти в себя. Беспокоясь, что оказываясь от еды, девушка может заболеть, Владимир, пройдя на кухню, попросил Варвару отнести ей ужин. Всегда добрая улыбчивая кухарка сейчас только коротко кивнула и принялась собирать поднос. И хотя она ничего не сказала барину, ее молчание было красноречивей любых слов.