Постояв еще немного, Владимир оставил Варвару хлопотать дальше, а сам отправился в кабинет. Еще никогда он не чувствовал себя таким беспомощным. Произошедшее обернулось кошмаром вместо ожидаемого счастья, только теперь ему стало ясно, в каких безжалостных тисках судьбы они оказались. Душевное состояние Анны заставляло опасаться за ее разум, и способа вернуть любимую к нормальной жизни он не находил. Ей была безразлична любовь Владимира, не нужны нежность и забота, которыми ему хотелось ее окружить – бедняжка потеряла интерес к жизни.
На лестнице послышались тяжелые шаги, и выйдя из кабинета, хозяин столкнулся с Варварой, несущей поднос с нетронутой едой. Подойдя к ней, мужчина спросил:
- Как она, Варя?
- Жива, барин, – хмуро ответила женщина и, гневно сверкнув глазами, продолжила: – Можете меня выпороть, я уж и не знаю, чего от Вас ждать после такого паскудства, но молчать не стану! Ведь Аннушка – ангел Божий! В чем она перед Вами провинилась?! И слова поперек не сказала сроду, и молилась о здравии Вашем, когда на Кавказе воевали. За что же Вы ее до петли доводите?! Отвечать придется за этот грех! Не оставит Бог сироту своей милостью!
Однако последней фразы Варвары хозяин не слышал, слова кухарки о возможном самоубийстве заставили его чуть ли не бегом броситься к Анне. Только открыв дверь, барон вздохнул с облегчением. Она сидела, все также безучастно глядя перед собой и ничего не замечая вокруг.
В порыве раскаяния мужчина, упав на колени, стал покрывать поцелуями холодные ладони любимой, безмолвно умоляя о прощении. Но она, словно мертвая, никак не отреагировала на этот порыв. Не отнимая рук, безразлично смотрела на коленопреклоненного барина, ничего не говоря. До дрожи боясь оставлять ее одну, Владимир подхватил на руки свое печальное счастье и отправился к себе. Сейчас ему хотелось только уберечь возлюбленную от необдуманных поступков, на которые она могла решиться в ее состоянии. Сначала вялая и покорная, оказавшись в его комнате, Анна напряглась, но он только прижал ее к себе, успокаивающе гладя по спине. Через какое-то время скованность девушки ослабла и, взяв ее лицо в ладони, барон сказал:
- Анечка, ты останешься здесь, со мной. Просто останешься. Я не хочу, чтобы с тобой случилась беда и не оставлю одну. Ложись спать. И, пожалуйста, не перечь, если не хочешь, чтобы я тебя раздевал.
С этими словами он ушел за ширму, давая ей возможность снять одежду и лечь. Когда Корф вернулся, она уже лежала в кровати, отодвинувшись к самому краю. Владимир задул свечи и улегся с другой стороны. В комнате стояла такая тишина, что звенело в ушах. Сначала барон прислушивался к беззвучному дыханию любимой, но вскоре его сморил сон.
Пробуждение было неожиданным, словно от толчка. Мужчина открыл глаза: за окном серел поздний рассвет, но углы комнаты еще скрывала темнота, и в бледном свете осеннего утра волосы Анны, рассыпавшись по подушке, светились еще ярче. Его пленница тихо лежала там же, на краю постели, казалось – даже во сне она боялась пошевелиться.
Волна жалости, смешанной с горечью, захлестнула Корфа. Он осторожно погладил хрупкое плечико, воркуя какие-то нежности и повторяя желанное имя на все лады. Видимо, сквозь сон Анна услышала его. Милое личико озарилось улыбкой, девушка прошептала: «Миша, Мишенька».
Владимиру словно плеснули в лицо кипятком, в глазах потемнело, ревность змеей захлестнулась на шее, не давая вздохнуть. Эта упрямица даже во сне бредит своим нелепым чувством к Репнину.
Но теперь все изменилось. Он заставит ее забыть эту влюбленность, Анна поймет, что никогда и ни с кем ей не будет так хорошо, как с ним. Медленно притянув любимую к себе, барон стал ласково оглаживать гибкое тело, покрывая поцелуями шею и плечи. Сейчас его ласки были неторопливо-нежными, они затягивали, поглощали Анну, заставляли подчиняться и, забывая обо всем, отдавать себя во власть ненавистного любовника.
Проснувшаяся страсть не оставляла места ни разуму, ни даже ненависти, она пробуждала древние как мир желания, пугающие своей силой и непреодолимостью. Последний вскрик – и девушка открыла глаза, очнувшись от любовного дурмана. Сейчас она была не просто красива, а прекрасна в своей женской сути, дарованной природой и Богом дочерям Евы.
Владимир с надеждой заглянул в глаза любимой… и в этот момент волшебство исчезло. Лицо исказилось в гримасе отвращения, взгляд стал льдисто-синим, нежность испарилась, будто ее не было вовсе. Оттолкнув руки мужчины, пытающегося удержать ее, Анна вскочила с постели. Не слушая покаянного лепета, не давая возможности все объяснить, собрала свои вещи, оделась и ушла к себе.
Все последующие дни барон разрывался между страхом за Анну, раскаянием и безудержной страстью. Каждый раз глядя на любимую, ходившую не поднимая глаз, ему хотелось схватить ее, обнять, укрыв от злобы всего мира, подарить радость и спокойствие.
Всегда аккуратная и подтянутая, она и сейчас не изменила своим привычкам. Собранные в пучок волосы, затянутая в корсет фигура, неизменное траурное платье.