Болезнь|18+
Предисловие.
Орландо, штат Флорида.
Необычайно красивая и уставшая, такая вся из фильма про маньяка и несчастную жертву. Он восхищался её фарфоровой красотой, а она была похожа на куклу у которой отняли душу и шанс на чувства.
Моника представляла из себя красавицу актрису и искусную любовницу, но вот только деньги интересовали её больше чем любовь, хотя нет, любовь у неё была, но к большим кошелькам, а вот его интересовали опыты. Чем-то они были похожи.
Наверное своей не сходимостью.
Заклеенный супер клеем рот, потому что надоели мольбы. Заплаканные глаза и растёкшееся тушь под ними, она могла задохнутся из-за скопления жидкости в носоглотке, но понятливая раз поглощает свой жгучий страх вместе со слезами. И вы скажите это не красиво? Какому парню не понравится смотреть на мучения слабого пола, тем более не любимого? Разве не для этого они рождены? Как не обижать и не заставлять плакать.
Сейчас она дрожит, не отводит своего пустого взора от мученика, а яд в её крови тем временем медленно деформируется заставляя хрупкое, нежное тело чахнуть от ненавистной засухи словно цветок.
Он убивал её. Потешался. Наблюдал за тем, как кожа теряла нормальный цвет превращаясь в мертвенно лунный оттенок. Он убивал её и считал. Считал что она станет последней подопытной с которой ему удастся достичь нужной цели, что он наконец изобрел это чертово лекарство.
Он считал на её губах каждую новую трещинку, они одни выделялись красными узорами на её бледной кожице. Такая нежная. Такая гладкая. А вот уже пепельные волосы с каждым новым касанием выпадали клочками оставляя лысину.
Это все побочные эффекты. Но он планирует вносить изменения.
— Тебе ведь уже не больно?, — тихо спросил шатен погладив по когда-то золотой макушке. Сейчас цвет этих волос был мертвее самой хозяйки. Такие серые. Такие грязные. Такие противные на ощупь, сальные. — Ты ведь не чувствуешь боли?... Ты к ней привыкла, правда?
Моника в ответ лишь молчала, не сводя взгляда от его сумасшедших карих глаз, да и как заговорить если рот даже и не открыть? Кивать лишь в знак согласия и протеста?
Она уже не боялась его так сильно как с самого начала. Он такой красивый, но такой ублюдок. Она могла бы кричать ему в лицо о том какой он больной, о том что ему надо лечится и что-нибудь в этом роде, но не могла.
Точно не сегодня.
Сейчас, сидя на деревянном стуле посреди комнаты в которую даже не попадал солнечный свет. Моника и правда мало чего могла, лишь получала большую партию галлюцинаций на целых пару дней. Вот это захватывающие отракцирны. Галлюцинации постоянно убивали её.
А смерть и правда была бы выходом из этого логова убийцы.
Она постоянно приходила в себя промокшая до нитки, с температурой и судорогами требующими ещё лекарства, видимо попала какая-то грязь. Оно вызывало зависимость, и с самого начала девушка знала что если она сможет уснуть, сердце моментально её остановится не выдержав такой перемены.
Сейчас она мало чего понимала. Лишь смотрела на любимого и погибала. Любовь злая штука, сегодня она есть, а завтра её нет. Ушла, выветрилась словно дешевые духи, улетела словно птица из клетки открыв своим клювом щеколду.
Она любила. А вот он губил... И губит.
Сглотнув ком в горле, Моника пожалела об этом, засохшее горло заставило давиться кашлем и глотать кровь. Как же она жалеет о дне когда познакомилась с этим ненормальным. Почему осознание того что мы делаем приходит только после? Почему не сразу? Почему не оберегает нас от ошибок?
Она разочаровалась. Он тоже. Она хотела настоящей любви, пусть даже с нищем, ведь она актриса и ей нужно разнообразие. А он хотел заполнить пустоту в своей душе её криками в постели.
Не вышло, не прокатило. Не фортануло... .
— Что-то явно я сделал не так, — хмурится шатен вглядываясь в глаза подопытной, капилляры которых полопались заливая глазное яблоко красным. Зрелище было не из лучших, казалось если он ещё введёт хоть каплю лекарства, мозг девушки начнёт вытекать прямо из под век, из под грани между явью и сном.
Намочив салфетку в ацетоне, парень смочил губы шатенки. Моника визжала от жжения и нехватки кислорода, она вталкивала в себя воздух маленькими толчками чтобы не обжечь последнии полумертвые легкие. И вот когда скальпелем наконец получилось сделать прорезь промеж пухлых губ, получилось и расклеить рот не без травм. Теперь её губы это мясо, осталось лишь отрезать и подать на ужин его псам.