- Если бы я хотя бы в ПКТ сидел, а то – в психушке!
- На зоне ты бы дольше сидел! Все для тебя сделано!
- Для меня сделано, чтобы мне уколы делали от шизофрении? Здесь год за два идет. И срок не определен. Когда меня выпишут? Когда овощные корни пущу? Я шесть лет уже в психушке. Чего они добиваются? Чтобы я раскаялся? Так я, как выстрелил, так сразу и раскаялся. Я не хотел. Это пистолет Дениса был. Он купил его на те деньги, которые у папы с дядей Олегом украл.
- Что ты говоришь! Как тебе не стыдно?! Дядя Пантелей тебя простил..
- Папа не сердится?
- Не сердится, хотя ты его серьезно ранил. Он в больнице долго лежал.
- Пусть вытащит меня отсюда! Я ему досаждать не стану.
- Дядя Пантелей с Арнольдом Оскаровичем над твоим освобождением работают. Тебя уже перевели со специнтенсива на общий режим. Цени.
- Ценю. Специнтенсив – вообще, чума! Автоматчики на вышках, колючая проволока, собаки.
- Главное, что ты был умницей. Терпел. Не пытался убежать.
- Один у нас убежал!.. Толпа деревенских у магазина стояла. Увидели, как он перелез. Ногами забили до смерти. Там вся деревня на зоне работа, - Константин не признался, что пытался бежать среди бела дня он сам, и, конечно же, ему досталось, но до смерти его ногами деревенские мужики не забили, иначе он с Ольгой и Серафимой не разговаривал бы. -Вертухаи – зверье. Убьют, а врачи потом напишут: умер от инфаркта миокарда. “Врачей на ножи! “ - повторил Константин больничную кричалку. - А здесь, в Чехове, хорошо. “Старшие “ нам чай в носках проносят. Конечно, за деньги. Авторитетам , вообще, водку в грелках носят. Шерстяные “Мальборо “ курят.
- Здесь зоновские порядки? – спросила, успокоив вертевшегося, требовавшего уйти, Сашу.
- Как везде.
Саша вырвался от матери, побежал к инспекторам, вскрывавшим посылки, досматривавшим их на наличие запрещенных предметов. Вскрывали банки с закруткой, резали пополам сигареты. Саша заметил, как один инспектор засунул пару пачек сигарет в карман.
- А чё вы в платочке?
- В церковь хожу, - отвечала Серафима. – Рядом с больницей тоже церковь есть. Я за тебя молилась… Ты, кто такой Иисус Христос знаешь?
- А как же! Его за политику повесили.
- Не совсем так.
- Какая разница! Чего цепляетесь? Мокруху пустили или нет? Пошили дело, приговорили и убили без вины.
Серафима вздохнула.
- Батюшка, в прошлом – ваш доктор, приходит в больницу по выходным. Ему комнату выделили. Ты туда ходи, молись.
- Я хожу. Прогулка получается. Чего в камере сидеть?.. По дороге в церковь курить можно.
- Тебя здесь не оскорбили? – тревожно спросила Оксана.
- Меня оскорбишь!.. Как Денис?
- Закончил институт. Работает у отца.
- Падла! Выйду – рассчитаемся!
- Нельзя так говорить! Людей надо прощать, - сказала Серафима. – Пантелей Евстахиевич тебя же простил.
- Денис – другое. Я его за друга считал. А Пантелей Евстахиевич, если такой добрый, пусть законным наследником меня признает и вытащит отсюда!
- Костя, - вмешалась Оксана. – Пантелей Евстахиевич тебе не отец. Какой он тебе отец, если я твоя мать? Брат с сестрой не могут быть родителями.
- Про это я в интернете смотрел. Уроды не всегда рождаются.
- Твоим отцом был другой мужчина. Он трагически погиб, когда я тобой была беременна.
- Мама, у нас тут тоже не дураки сидят. Меня научили. Если Пантелей Евстахиевич, не хочет при жизни генетический тест сделать, родной он мне отец или нет, я после его смерти на этом тесте настою, чтобы деньги не достались ублюдку…
Серафима вздрогнула. Она как раз хотела познакомить Сашу с Константином. Оба не проявляли интереса к друг другу, скорее – инстинктивную враждебность. Обоих заставили приложить ладонь к ладони через стекло.
Когда вышли на свежий воздух, Оксана сказала:
- Потерянный! Что с ним делать в двадцать один год? Пятнадцать лет в интернате, шесть лет в психушке.
- Константину надо инвалидность оформлять, - сказала Серафима. – Вторую группу дадут, квартиру за счет государства.
- По какому диагнозу?
- Шизофрения.
Через ворота для въезда транспорта Оксана и Серафима увидели уводимого санитаром в отделение Константину. Он обернулся, тоже их увидел. Крикнул:
- Папе Лёше привет от Птуся передавайте!
- Кто такой, Птусь?
- Он знает!
42
Глеб попал под амнистию и вернулся в Россию. Его вину в заказном убийстве не доказали, а по экономическому преступлению амнистировали. Повидавшись с Пантелеем, он поехал навестить Анну Саакову и дочь. С Анной официально он продолжал находиться в браке.
Анна дверь открыла, но встретила Глеба утрированно насмешливо. В глубине комнаты Глеб увидел сугубо мирную картину. Отец Анны, банкир Гундерман, играл в шахматы с ее вторым мужем, следователем Митрохиным, видимо, снова ставшего вхожим в семью. Сын от первого брака , двадцатилетний Яков, погрузился в ноутбук Маша склонилась над спицами. Мама обучала ее вязать. Маша коротко взглянула на отца. Не поздоровалась. Не поднялась. Опустила глаза на спицы.
- А кто это пришел? Что это за дядя? – смеялась Анна.
- Аня, не язви! Я пришел тебя и дочь повидать!
- Но мы не знаем вас, мужчина!
- Я так изменился? – пытался отшучиваться Глеб.
- Бородатый какой – то дядя, с усами! Это не мой муж. Мой гладенький был.
Анна разговаривала с Глебом. Больше никто из присутствующих на него не реагировал.
- Мой пропавший без вести муж депутатом был. Деньги у него были. А что у вас есть, дядя?!
Позже пили кофе на кухне вдвоем. Через раскрытую дверь Глеб видел орлиный профиль тестя – тщедушного седенького старичка, контролировавшего влиятельнейший банк, сопутствующий бизнес, кучу “ дочек“, а за ним – склонившуюся над пяльцами Машу, холодную, безразличную к отцу, которого не видела лет десять.
- Я – твой третий муж, Митрохин – второй, первый – Сааков…
Анна рассмеялась, закурила:
- Задай мне еще чисто женский вопрос: кого я больше любила… До Саакова еще был нулевой. Нулевой муж – Птусь. 43
- …Смешное имя.
- Тебе неизвестное?
43
Пантелей в своем кабинете в присутствии Любы, ее сестры и подруги напутствовал Дениса снимать музыкальный клип:
- Не Бондарчука же мне нанимать?!. Люба – девушка талантливая. Сама сочиняет тексты и поет под гитару. Даже не композитор, а музоформитель переложит гитару на оркестр. Запишите фоно. Под фоно снимете синхроны. Проходы, перебивочки. Смонтируй те, и клип готов.
Люба согласно кивала головой. Сестра и подруга подтверждающе молчали.
- Ты чего комплексуешь? – спрашивал Пантелей Звир Дениса. – Что ты врач? Не учился? Сейчас режиссеры – у кого деньги, а не кто учился. Новое время, Денис. Новое время.
- А оплата?
- Оплата будет, когда я клип у тебя приму. У меня еще с отцом твоим, Арнольдом Оскаровичем, взаиморасчеты... И девчонок обязательно сними! Вон какие красавицы! Я на съемки к вам, как – нибудь, приеду. У меня сейчас переговоры с Джоном Дейли. Знаете такого? Продюсер “Терминатора”. Мне не до вас. Люба, ты с какой песни запись планируешь?