- С “Сашки “.
- Хорошая, жалостливая песня. Пацана там убили.
- Про девушек тоже нужно, - сказала Лиза.
- Про девушек следующую песню сделаем. У нас миллион самозанятых… Люб, вы тогда идите. А мы с Денисом сейчас решим.
Девушки подошли к Алексею, подставляя щечки. Денис остался наедине с Алексеем.
Пантелей достал из кейса пачку долларов:
- Здесь десять тысяч долларов.
Денис хотел взять, не считая.
- Считай!
Денис пересчитал. Не хватало одной сотенной купюры:
- Девять тысяч девятьсот.
- Считай еще! – сказал Звир, погруженный в правку какой – то распечатки.
Денис снова пересчитал:
- Девять тысяч девятьсот.
- Денис, как ты считаешь?! – взбесился Пантелей. – Дай, я пересчитаю. Ничего не умеешь!
Пантелей взял пачку. Пересчитал, слюнявя пальцы.
- Да. Одной бумажки не хватает.
Пантелей привстал. Вытащил стодолларовую купюру из-под задницы. Пантелей на банкноте сидел.
- Тебя не обманешь! Мог бы одну бумажку старику на девушек оставить, - с шутливой ворчливостью сказал он.
Денис хотел идти, когда почувствовал, что две купюры толще остальных.
- Вот эти две фальшивые.
Звир чуть не подскочил на стуле:
- Что значит, фальшивые?! Ты меня, что ли, подозреваешь?.. Я деньги, между прочим, в банке получил. Я их не печатаю. Если доллары иранские, не моя в том вина. Не смеши меня. Девчонкам эти две сотки отдашь. Или можешь считать, что это cash back с тех денег, что вы с Костей у меня по малолетству свистнули. Надеюсь, ты все понял, а Костя еще поймет!
Денис вышел из кабинета Пантелея побитой собакой. Увидев Любу и ее товарок, он приободрился.
- Много денег дал? - спросила Люба.
Денис не ответил. 44
44
Поехали на студию. За рулем сидел Денис. Справа – Люба. Сзади – ее сестра и подруга. Стояли морозы. Люба, одетая в короткую куртку и джинсы, сводила ноги и разводила.
- Как мужика хочется! – сказала она.
- Какого мужика? – напряженно смеясь, спросил Денис.
- Все равно какого. Просто хочется.
На обочине недалеко от стадиона “ Динамо“ Люба увидела мерзнувшую проститутку:
- Стоишь, морковка?! Ну, стой. Может, кто подберет. Накормит.
Люба вспомнила про еду:
- Заедь в “Деликатесы “. Что с пустыми руками ехать?
В “Деликатесах “ Люба накупила колбасных и сырных нарезок, дорогого алкоголя.
В студии за столом знакомились со звукорежиссером, звукооператором и аранжировщиком. Последний с гордостью продемонстрировал свою фамилию в справочнике Союза композиторов. Он работал продавцом в музыкальном магазине на Кутузовском.
Когда алкоголь закончился, звукорежиссер, он же – владелец студии, дернул веревку, выходившую в окно. Студия помещалась на втором этаже подсобного помещении, типа дворницкой, теплового узла или подстанции. В дом напротив, на шестом этаже жил звукорежиссер. По его сигналу, по веревке с балкона в корзинке жена спустила бутылку вина с запиской: “Больше не пей! “
Пока угощались, в студии продолжалась запись. Звукорежиссер периодически бегал пульта. У звукорежиссера, видимо, была вторая стадия алкоголизма, плато толерантности, как определил Денис. Звукорежиссер не пьянел. Лишь глаза все более блестели.
Записывавшаяся певица не уходила.
- Похвали ее, - подмигнул звукорежиссер Денису.
Когда певица вышла передохнуть, Денис, узнав знакомое лицо, но не вспомнив имени и фамилии, как постоянно случалось в думских приемных, сказал:
- Просто восхищен!
Певица небрежно протянула руку для поцелуя. Она решила отложить запись.
Когда певица уехала, звукорежиссер сказал про нее:
- Всю ночь пела!
- Сколько же вы здесь? - спросил Денис.
- Третьи сутки.
- Как же вы еще работаете?
- Нормально. Нам не привыкать.
- На качестве не скажется?
- Мастерство не пропьешь!
Люба зашла в тонзал и стала распеваться. Нетрезвый режиссер, бывший с остальными за стеклом, спросил:
- Люба.. Люба?.. Она каждый раз столы перед записью будет нарывать?
- А что? – спросила обиженная Лиза. – Стол не понравился?
- Да, нет. На концерте всех слушателей и зрителей не напоишь.
Возвратилась Клара, выходившая курить со звукорежиссером. Она уже узнала подноготную звукооператора.
- Вы на концертах работаете манекеном, вот и работайте!
Звукооператор перестал умничать. Аранжировщик восхищался, что Люба придумала песню сама. Сравнивал ее с Пугачевой. Сказал, что гитарная тема напоминает Крутого. Аранжировщик тоже захмелел:
- Крутой – это отдельная тема. В принципе, куда ни кинь, везде – Моцарт. 45
Аранжировщик обработал мелодию Любы на компьютере. Получилось трогательно, зажигательно и удивительно на что – то до боли знакомое.
Клара внимательно смотрела и слушала, периодически выходя курить.
Лиза с кем – то выясняла отношения по мобильному телефону. В финале разговора она назвала собеседника “ козлом“ и в гневе разбила сапогом стеклянную дверь студии.
45
Глеб сидел у брата. Выпивали.
- Не представляю, чем заниматься. Не представляю, - говорил Глеб. – Испачкали, оболгали от хвоста до морды. Ребенок бросил, жена бросила…
- Хватит ныть! – прервал Пантелей. – Меня не оболгали? Меня не запачкали?.. Повесили, что я и крал, и взятки давал, и брал, и кредиты нецелево использовал. Ростовщическая деятельность, картели … Но это перед депутатством. А на заре, в эпоху, так называемого, накопления капитала: и руку я угрожал человеку отрубить за невозврат долга, и нанесение особо тяжких… И за всем я слышал: это ты застрелил старшего Смирнова. Это ты! Отец Смирновых – начальник ОВД. И сидел я. И бежал, потому что смотрящий, Птусь, средний брат Смирнова, мне мозг на зоне. Меня чуть не опустили, не убили в межнациональной драке. До сих пор перед глазами: бегу по снежной пустыне. Спустили собак. Я залез в какую – то ледяную дыру меж камней. Собаки прут. Я долблю их ногами. А они кусают, рвут поверх ботинок. Эвенки, или кто там они, отбили. Лежал в чуме у них с пневмонией. Жиром оленьим натирали. Влюбилась эвенка. В город отвезли. Братва. Гоп – стоп инкассаторов. Опознали. Погоня в поезде. По крышам. Вернулся в родные пенаты. Там любимая была. Вдова, но до этого не вдова, того самого старшего Смирнова. Я ему рога наставлял еще до того, как он жениха Ольги убил. Она ждала. Может, кто и был у нее. Но ждала. Уже в Москве. Туда переехала. Мы поговорили с ней. Ничего не было. Во мне все остыло. Другим я стал. Она того, прежнего меня любила В глубине я и был тот. Только озлобился на человеческую несправедливость. Я вышел с ее квартиры. Долго не уезжал. Сидел в машине, будто ждал. Или хотел вернуться, потому что чувство ее ко мне неподдельное было, настоящее. Как из сказки. Такого ни до, ни после ни у одной женщины ко мне не было.. А мы с тобой, брат, Каи. Осколки льда у нас вместо сердец. Поцелуи Снежной королевы – на щеках... Бах! Поворачиваюсь. Любимая за то время, что я в машине сидел, газ в закрытой кухне пустила. Сидела там до одурения. Да и взорвала!.. И опять я отмазался. Деньги в заначке были. Оформили, что другой с хоны бежал. Труп напарника, кто с зоны со мной бежал, удвоили. В могиле один под номерком у зоны лежит, а по бумагам, и я там. Но и меня провели в могиле, как другого. Вроде, трое бежали. Третий был тот, которого инспектора еще на зоне за неповиновение завалили. Пруд они в якутское или чукотское озеро под лед вершами скинули. Живут там в вперемешку. Дикие. Женами гостей угощают.