- Станислава Давыдовна, не надо так горячиться, - язвительно сказала Оксана. – Вы – беременны.
- Беременна, и горжусь перед чужим бесплодием! На моем заду под трусами на санскрите написано, эта надпись интригует вас: “Только любимому”.
- Не спускай трусы низко, чтобы зазывалки пляжу не бросать! – продолжала Оксана.
- Хотите вы того или нет, я люблю Глеба. Я – Смирнова в девичестве. Зовут меня Станислава, но отчество – не Давыдовна.Вячеславна.
- Мы давно поняли, что ты без отчества, а в банк пошла работать и просочилась в VIP отдел по зову сердца. Призвание и случай тебя вели.
- Какие вы злые! Купаетесь в злости и ненависти. Боитесь и ненавидите Гундермана, потому что он умнее и удачливее. Не погряз в криминале, как вы!
- Повторяю: иди отсюда! Забудь дорогу в дом, куда тебя не звали, куда ты бессовестно проникла. Или я обращусь в полицию на незаконное проникновение. Видит Бог, как я долго терпела твое присутствие в моем доме ради брата!
- Вызывайте полицию. Чего же вы? По приглашению вашего брата в ваш дом я пришла. Как гражданская жена его, беременаая его ребенком.
- И я скажу… - задыхалась от неголования Оксана - ..что ты убила жену Гундермана!
- Обратитесь к Арнольду Оскаровичу. Серафима Ангелантьевна покажет вам дорогу в Алексеева или Ганнушкина.
У ворот особняка Пантелей развернул таджика в униформе с коробом доставки. Сунул курьеру в нагрудный карман денег, оглядел велосипед, похлопал по плечу:
- Здесь пиццу больше не едят.
Поехали в машине.
- Зря вы придираетесь к Станиславе Вячеславовне. Она действительно пришла со мной. Ко мне, - сказал Глеб. – Станислава живет с родителями.
- Станислава Вячеславовна следовало быть более щепетильной. Онане могла не знать, что находится не в принадлежащем не тебе доме, а в доме нашей сестры, - посмотрел Пантелей на Станиславу, угрюмо сидевшую рядом с водителем.
- Бывшая моя жена, Анна Саакова ,забрала мой дом по суду.
- Лапшу не вешай! Дом бывшей жене ты по дарственной сам отдал накануне ареста…Сечас твой дом переоформлен на твою растущую дочь от Сааковой – Машу… Чего ты ко мне не попросился жить, если у тебя, брат, любовь?
- Ты был в отъезде.
- Не в пустыне живем. По телефону мог изложить, а не сестру напрягать. В молчанку все играете. Спросить, что ли, стесняетесь? Меня боитесь? Не съем!.. Сняли бы квартиру. Какие – то пьяные решения! – Пантелею не нравилось выражение лица Станиславы. Она порывалась что – то сказать. – Пусть Станислава Вячеславовна пересядет в другую машину.
- Я и сама хотела выйти!
Машина остановилась. Пантелей вышел и открыл Станиславе дверь. Та выскочила. Хлопнула дверь. Глеб нагнал Станиславу у джипа охраны:
- Они все придурки! Я позвоню тебе.
Станислава вывернулась от Глеба. Подняв руку, выбежала на обочину, чтобы ехать на такси или автостопом. Глеб печально пожал плечами. Виновато пошел к лимузину.
56
Пантелей и Глеб сидели у Гундерманов. Маша с Сашей играли в “Монополию”. Саша проигрывал. Он еще “покупал дома”, а Маша уже “строила отели”.
- Мы будем рекомендовать нашим менеджерам ваши компании, - обещал Пантелей .
- У меня паи в компаниях, не нуждающихся в рекомендациях. Они на слуху, - вяло, почти безразлично отвечал Гундерман, отхлебывая зеленый чай без сахара.
- Инвестиционное страхование жизни?
- У меня 20% рынка.
- Что вас интересует, Давыд Семенович?
- Братья Евстахиевичи, - насмешливо сказал Гундерман, - невозможно убить всех людей, которые нам мешают. Тем более, сделать это незаметно. Я прошу вас остановиться.
- Но чтобы остановиться, мы должны быть виновны.
- Не знаю… Вы могли бы дать джентльменское обещание, что с головы моих родственников более не упадет волоса.
- Если за вашими родственниками охотятся, это не мы.
- Вы меня не любите, этого достаточно. Остановите тех, кто идет за мной.
- Я не понимаю, - вспыхнул Глеб, заметивший, как Анна Саакова прошла к детям с тарелкой пирожных, - как можно трактовать смерть вашей бывшей супруги, чему мы весьма соболезнуем, как начало серии по устранению вас и ваших родственников… Вас не шантажировали?
- Нет. Убийство должно быть внешне немотивированным, чтобы его труднее или невозможно было раскрыть.
Анна поманила отца. Гундерман вышел в соседнюю комнату. О чем – то зашептался с дочерью.
- Гундерман хочет нас сделать виновными. Держать в подвешенном состоянии. Жить и бояться, чтобы со здоровьем и жизнью его самого и родственников ничего не случилось. Виноват будет кто – то другой, стрелки переведут на нас, - сказал Пантелей.
- Тише, - приложил палец к губам Глеб. – Здесь, скорей всего, видеокамера.
- Прикрой пот рукой, чтобы артикуляция не читалась… А вообще, ну, его к черту! Пусть видео пишет.
- Гнусно, что он нас, уважаемых, состоятельных, влиятельных людей, опускает до какого – то криминального базиса.
- Да, он просто смеется над нами! Чего мы к нему пришли?!
Вернулся Гундерман.
- Давид Семенович, вы вернулись с таким таинственным видом вернулись, будто династический брат для примирения наших семейств предлагаете, - Пантелей насмешливо поглядел на Машу и Сашу, игравших в “Монополию “.
- Мы живем в таком зыбком мире, - сказал Гундерман, - что можно отказаться от договора дарения, пересмотреть завещание… Надо создать общее гарантированное хранилище относительно долговечных вещей.
- Долговечных вещей? Совести что ли? Истины? – глаза Пантелея смеялись.
- Выиграла! Выиграла! – закричала Маша.
В зал вошли Анна, Маша, Саша, Митрохин.
- Нашей совместной собственностью станут произведения искусства. Выкупленные из-за рубежа шедевры.
Анна, знавшая твердое слово Звиров, захлопала в ладоши: 61
- Отдельный зал в Третьяковке или (и) в Эрмитаже.
- Библейские сюжеты.
- Старо!.. Современные цифровые мастера. Если на “Кристис “ заплатить биткоинами, осветят мировые СМИ.
- Одна из картин упадет тебе на голову! – погрозил Анне пальцем Гундерман.
- Чего вы так обрадовались? – спросила Маша. Дети заразились непонятным восторгом взрослых.
- Наконец подписан акт Молотова – Риббентропа, - подытожила Анна Саакова.
Маша уступила. Глеб под взглядом Митрохина посадил дочь на колено.
- На выставку возвращенных шедевров придет народ, - сказал Митрохин.
Анна смотрела на детей:
- Дети, любите друг друга.
57
В филиале Третьяковки на Крымском валу открывалась выставка возвращенных шедевров прошлого века. Почти пятьдесят картин выкупили холдинг Гундермана и Кредитный банк. Перед бомондом и съемочными группами телеканалов порывался выступить Глеб Звир, но его стащила с помоста Анна Саакова, не успел он обратиться к собравшимся: “Дорогие коллеги! Разрешите представить выкупленные деловым миром утраченные ценности нашей страны…”
- Ты что?! Тебе нельзя! Ты же сидел! – Анна мило улыбалась журналистам.
На место Глеба вышел Пантелей, встреченный аплодисментами. Анна искала глазами скромно стоящего седенького худенького старичка – своего отца.