Болезнь
Леон дю Валлон всегда умел хранить чужие тайны – должность капитана королевской гвардии обязывала. Если ты случайно увидел или услышал что-то, что не предназначалось для посторонних глаз или ушей, сохрани это в тайне, иначе окажешься в Бастилии – или в ближайшей канаве, с перерезанным горлом. Вот один из главных и непреложных законов, которые следовало соблюдать в королевском дворце.
Но никто никогда не говорил Леону, что хранить чужие тайны куда легче, чем свою собственную.
Его тайна жила в небольшом домике за пределами города, имела рыжие волосы, зелёные глаза и неукротимый нрав и прекрасно умела заражать людей своим собственным безумием. По крайней мере, именно безумием Леон объяснял то, что уже три месяца тайно от всех он встречался с Луизой де Круаль, некогда носившей громкое имя «второй миледи», а теперь почти забытой всеми.
Почти, но не совсем. И Леон, и де Круаль были уверены, что министр финансов, хитроумный Кольбер, помнит свою помощницу, некогда незаменимую и блестяще выполнявшую все поручения, а затем позорно спасовавшую перед детьми мушкетёров. И сами дети мушкетёров наверняка не забыли женщину, столкнувшую их лицом к лицу с монахами, похитившую ларец с королевскими сокровищами и скрывшуюся среди пыли английских дорог.
Леон тогда помогал ей в похищении ларца, но теперь его совсем не мучила совесть – возможно, он и забыл, что это такое. Или думал, что забыл, – но совесть внезапно напоминала о себе, когда он глядел в ясные голубые глаза сестры Анжелики. Совесть мучила его не из-за ларца, который теперь был благополучно возвращён королеве, а из-за того, что Леон ни разу не обмолвился ни единой живой душе, куда он отправляется на ночь глядя.
Собственно, его никто и не спрашивал. Анри д’Эрбле и Жаклин д’Артаньян были слишком заняты друг другом, Рауль де Ла Фер только-только излечился после ранения, полученного в схватке с монахами, а что касается Анжелики... Анжелика была так молода и наивна, что ей и в голову не могло прийти, что брат по ночам навещает женщину, бывшую их опаснейшим врагом.
Леон не очень хорошо умел лгать, и вряд ли бы он смог солгать Анжелике, но в этом не было нужды – сестра ни о чём не спрашивала и не видела ничего подозрительного в его частых отлучках. Разумеется, он понимал, что так долго продолжаться не может. Когда-нибудь, рано или поздно, они всё равно всё узнают, и тогда хрупкое равновесие, установившееся между Леоном и детьми остальных мушкетёров после окончания сумасшедшей гонки за сокровищами, нарушится.
И нельзя сказать, чтобы Леон так уж этого боялся. Он – человек не их круга и никогда не сможет стать их другом, как бы ни старалась Анжелика, как бы она ни наводила хрупкие мосты между Анри, Жаклин, Раулем и братом. Разве может быть верным другом тот, чьего отца ты отправил на тот свет, та, которая так яростно пыталась убить тебя? И не лучше ли сейчас признаться во всех грехах, одним ударом разрубить связавшие их цепи и пойти дальше, каждый – своим путём?
Но Леону было жаль Анжелики, жаль её стараний, и уж совсем невозможно было бросить её, оставить одну после смерти отца. И из любви к ней Леон старательно хранил свою тайну, придумывал невинные предлоги для того, чтобы уехать из города, и молчал, если в мужском кругу заходила речь о женщинах и любовницах.
А затем седлал свою вороную кобылицу и отправлялся по давно знакомой дороге к маленькому домику с розовым садом.
Розы там были всяких цветов, но больше всего выделялись огненно-красные, с душным запахом, от которого начинала кружиться голова. Де Круаль как-то переносила его, мало того, он ей нравился. Она поселилась в этом домике после того, как сбежала из Парижа, разыграв безумие. Впрочем, Леону порой казалось, что она и вправду сошла с ума. И он тоже.
Он и не помнил, как узнал, где именно поселилась де Круаль. Из обрывков разговоров, из случайно и нарочно подслушанных бесед, из слухов и сплетен соткалась единая нить, которая и привела его к домику с розовым садом. Был уже вечер, когда он впервые приехал туда. Де Круаль как раз шла из сада, и заходящее солнце освещало и розы, и её рыжие волосы, заставляя их пылать огнём. Она улыбалась, и Леон залюбовался ей, но тут она увидела его, и её лицо исказилось. Позже Леон думал, что, будь у неё в руках пистолет, она бы, пожалуй, выстрелила в него.
И первый разговор у них состоялся странный. Так не говорят между собой любовники; но так не говорят и смертельные враги.
– Вы приехали арестовать меня? – де Круаль стояла на полпути между садом и домом, точно не могла решиться: кинуться ей сломя голову в дом или попытаться скрыться среди розовых кустов?