«Не предавай любовь свою», – это был завет для всех детей мушкетёров, но Леон как-то особенно принял его на свой счёт. Пусть он совсем не похож на Атоса, у де Круаль нет на плече клейма в виде лилии, а Леону пока даже не хочется повесить её на дереве, – история всё равно всегда повторяется. Но, может быть, она изменится, если он не предаст де Круаль, не бросит её. Но тогда он предаст сестру...
После таких размышлений становилось не по себе, и Леон спешил залить их парой бокалов старого доброго бургундского. Ему казалось, что он уже предал де Круаль, оттолкнув её от ларца, – и мысль о том, что она предала его ещё раньше, отправив на верную гибель, не спасала. Он ведь не только не погиб, но не получил ни царапины, а она теперь опозорена и унижена. Женщины такое не прощают. И возможно, она когда-нибудь заколет его кинжалом в постели.
Но Леон дю Валлон всё чаще ловил себя на мысли, что ему всё равно. И в этот раз, уезжая от де Круаль с горящими губами, унося с собой запах роз, он думал только о том, через сколько дней он сможет снова приехать к ней.