Немецкий ученый с благодарностью вспоминал, с каким радушием принимали его каракасцы. Он отмечал, что Каракас, как и Гавана, которую он посетил ранее, лучше по сравнению с другими испанскими колониями осведомлены в вопросах политических связей между народами — им присущ более широкий взгляд на состояние колоний и метрополии.
Частые торговые сношения с Европой и положение на берегах Карибского моря, писал Гумбольдт, оказали могущественное влияние на общественный прогресс Венесуэлы, как и острова Куба. Нигде больше в Испанской Америке цивилизация не приобрела такого сходства с европейской. Мексике и внутренним районам Новой Гранады большое число индейцев-землевладельцев придает своеобразный, даже экзотический характер. В Гавайе и Каракасе, несмотря на рост негритянского населения, чувствуешь себя ближе к Кадису и Соединенным Штатам, чем в любом другом городе Нового Света.
Гумбольдт оставил глубоко проникновенный анализ взглядов и настроений венесуэльских креолов, которым суждено было вскоре стать во главе движения за независимость. «В Каракасе, — отмечал он, — как и всюду, где назревают великие перемены в — идеях, существует два рода людей, можно сказать, две совершенно различные генерации. Одна, в настоящее время немногочисленная, сохраняет горячую привязанность к старинным обычаям, простоте нравов, умеренности в желаниях. Она живет лишь прошлым Америки, считая ее собственностью своих предков, которые ее завоевали. Отвергая все, что называют достижениями современности, она тщательно сохраняет как часть своего родового достояния наследственные предрассудки. Другая, интересующаяся не столько даже настоящим, сколько будущим, обнаруживает часто бессознательную склонность к новым обычаям и идеям. Когда эта склонность сочетается с любовью к прочному знанию, когда ее обуздывает и направляет ясный и просвещенный ум, она приносит пользу обществу. Среди представителей второй генерации я знавал в Каракасе много людей, замечательных своей любовью к науке, и мягкостью нравов, и возвышенностью чувств, но я знавал и иных: презирая все, что есть достойного и прекрасного в характере испанцев, их литературе и искусстве, они утратили свой национальный облик, но в то же время не почерпнули из сношений с иностранцами сколько-нибудь точных представлений об истинных основах счастья и социального порядка».
Последовательный противник рабства, Гумбольдт критически отнесся к тем креолам, которые щеголяли своей просвещенностью, рассуждали о свободе и независимости и вместе с тем продолжали оставаться рабовладельцами, изнуряя до смерти непосильной работой своих рабов.
С большой теплотой описывал Гумбольдт колониальный Каракас и его обитателей: «В Каракасе восемь церквей, пять монастырей и театральный зал, вмещающий от 1500 до 1800 человек. В мое время он был устроен как партер, где мужчины сидели отдельно от женщин, не имел крыши. Можно было одновременно смотреть на актеров и на звезды… Улицы в Каракасе широкие и прямые, пересекаются под прямыми углами, как во всех городах, основанных испанцами в Америке. Небольшие размеры долины и близость высоких гор Авила и Силья придают Каракасу мрачный и суровый характер, особенно в то время года, когда стоит самая прохладная погода, то есть в ноябре и декабре. Утро тогда очень красиво: на фоне чистого ясного неба отчетливо вырисовываются две куполообразные вершины Сильи и зубчатый гребень Серро-де-Авила. Но к вечеру атмосфера сгущается; вершины гор скрываются в тучах, и гряды облаков ползут по вечнозеленым склонам, как бы разделяя их на отдельные ярусы. Мало-помалу ярусы сливаются, холодный воздух, спускающийся с Сильи, заполняет долину и превращает легкие облака в огромные клочковатые тучи. Они часто опускаются ниже Лагудайрского креста и движутся, касаясь земли, на Каракас к Пасторе и ближайшему кварталу Тринидад. При виде туманного неба мне казалось, что я нахожусь не в жарком поясе в одной из долин с умеренным климатом, а в глубине Германии в горах Гарца, поросших соснами и лиственницами. Но в разгар лета вы не увидите этой мрачной и печальной картины, этого контраста между утренней ясностью неба и туманным небом по вечерам. В июне и июле ночи светлые и прекрасные. Воздух почти постоянно сохраняет чистоту и прозрачность, какие характерны для плоскогорий и высокогорных слоев разной температуры. Только летом можно наслаждаться всей красотой ландшафта, который в конце января хорошо освещен лишь в течение нескольких дней».