Он сунул руку за пазуху и вытащил распечатку. Ксюша озадаченно посмотрела на коротенькую заметку под фотографией — двое бородатых мужчин с рюкзаками за плечами стоят позади девочки в отрепьях, которая глядит в камеру с безучастной угрюмостью.
— Это она! — подтвердила Ксюша, с возбуждением разглядывая фотографию.
Поселок-призрак на Монголо-Тувинской границе.
«30 августа 2024 года туристы Валерий Усольцев и Алексей Коновалов у подножия Монгун-Тайги наткнулись на пустой аал, в котором они обнаружили маленькую девочку, бесцельно слоняющуюся среди покинутых юрт, и её тяжело больного отца. Оба были крайне истощены. Туристы вызвали МЧС и передали пострадавших в руки медиков. Куда пропали остальные жители поселка, будут выяснять СЭС и полиция.
— Я почти неделю искал этих мужиков, и, наконец, нашел профиль одного «Вконтакте». Мы списались и вот, что он рассказал.
Отец положил еще одну распечатку поверх статьи.
От кого: AlexKon1990@ya.ru
Кому: Bogdan_Vasil@inbox.com
Приветствую, Василий!
Сперва я хотел проигнорировать твое сообщение, сочтя его любопытством праздного зеваки, но, узнав подробности, не смог не пойти навстречу, хотя и не люблю вспоминать эту историю. Прискорбно было узнать, что жизнь девочки по-прежнему под угрозой. Впрочем, я не удивлен, и, прочтя это письмо, ты поймешь, почему.
Мы давно исследуем Республику, и на территории Монгун-Тайгинского кожууна далеко не впервые. Местность суровая, но именно тут мы с другом, как несостоявшиеся антропологи, порой натыкаемся на интереснейшие находки. Иногда это древние курганы, иногда заброшенные святилища, но главное богатство — конечно, коренной люд. Почти все коренные очень приветливы и гостеприимны. И накормят, и выделят юрту под ночлег, и расскажут массу невероятных преданий, за которыми мы и охотимся.
Еще издали мы заметили Оршээлдиг чер — горное кладбище. Тувинцы, по большей части, хоронят своих на обычных кладбищах, но некоторые общины по-прежнему блюдут древние традиции. Тела не зарывают в землю, а кладут головой вверх на склон горы и обкладывают камнями. Как правило, это говорит о том, что рядом проживает кочевой аал (небольшое сообщество). Эти погосты, как правило, маленькие — максимум две-три могилки, потому что и общины немногочисленны и постоянно перемещаются. Но тут наша радость от предстоящей скорой встречи померкла. Кладбище было большим и совсем свежим — около пятидесяти могил. Для кочевого племени это очень много. Сразу возникли подозрения, что целый аал скосила какая-то заразная болезнь, а удаленность от цивилизации и отсутствие связи сделали невозможным своевременный вызов подмоги.
Мы поспорили. Валера рвался на поиски поселка, чтобы узнать, не требуется ли там какая-то помощь, я же, признаться, настаивал на том, чтобы развернуться и уйти. Очень уж не хотелось путаться под ногами у скорбящих родственников.
Наш спор прервало появление из-за восточного склона стада баранов. По тому, как они беспорядочно бродили по степи, стало ясно, что никто за животными не присматривает.
Обогнув склон, мы вышли к поселку.
Это было… страшное зрелище. Совершенно безлюдная стоянка, продуваемые всеми ветрами, завалившиеся юрты. К каждой был привязан баран с перерезанным горлом. То ли аал так кормил своих мертвых, то ли пытался откупиться от свалившейся на него напасти.
В некоторых юртах мы обнаружили разлагающиеся останки людей. Было ясно, что хоронить этих — последних — было уже некому.
Тогда-то мы и увидели девочку, бесцельно слоняющуюся между юртами. Худая, как щепка, в каком-то рубище, босоногая, грязная и явно нездоровая. Как говорится, еле-еле душа в теле. Мы пытались ее расспросить, но она то ли не говорила по-русски, то ли сказывались шок и истощение. Валера вызвал по рации МЧС.
Мы укутали ребенка, дали ей воды и, в ожидании помощи, продолжили исследовать поселок в поисках других выживших.
Шамана мы заметили совершенно случайно — на небольшом скальном выступе — и по его стылой неподвижности сначала заключили, что он тоже мертв. Умер за камланием.
Казалось, он не ел и не пил многие недели, потому что высох, как египетская мумия. Стоял на коленях у погасшего костра. Глаза его были зарыты. Рядом валялся изорванный бубен. Когда мы его подняли, ноги его захрустели, как сухие ветки. Он тут же очнулся, слабо закричал и заскрежетал зубами с такой силой, что на губах появилась зубная крошка.