Кое-как мы перетащили его в ближайшую юрту, развели огонь. Туда же отвели и девочку. При виде ребенка он пришел в необычайное волнение, утверждал, что это его дочь, Чусюккей, и что… ей ни в коем случае нельзя покидать аал. Девочка же не выказала ни малейших эмоций при встрече с «родителем», закопалась, как зверек в шкуры и зыркала на нас своими черными глазёнками.
Валера остался с ними, а я обошел оставшиеся юрты, но больше живых не нашел. Зато нашел юрту шамана и документы его семьи. Паспорта старших, свидетельства о рождении младших и понял, что девочка, действительно, его дочь. Среди прочего я нашел и фотографии. На одной из них была в сборе вся семья.
Сам, жена и около десятка разновозрастных детей. Все — пацаны, и только одна, самая маленькая — дочка. Та самая. Удивительно, насколько девочка на фото отличалась от найденного нами «оригинала». Страшно представить, чему пришлось быть свидетелем этому несчастному ребенку прежде, чем она дождалась помощи. Да и после, если верить твоему невеселому письму, ее испытания не закончились…
Когда прибыли спасатели, мы рассказали им все, что узнали в ходе нашего небольшого расследования, и помогли погрузить шамана и девочку в вертолет. Тогда же нам сообщили, что у него свежие переломы колен и лодыжек. Свежие! Ты представляешь, Василий?! Пытаясь ему помочь, мы только навредили. Нельзя было его трогать, но кто бы знал! Это сколько же он вот так просидел без движения у потухшего костра, что его кости превратились в труху?!
На этом, в общем-то, все. Нам не хватило места в вертолете, но мы не слишком и расстроились и пошагали своим ходом до Мугур-Аксы. Это большое село неподалеку от горы.
Мы несколько раз справлялись в МЧС о судьбе мужчины и ребенка, но все, что нам удалось выяснить — это что девочка некоторое время провела в Кызыльской детской больнице, но там произошла какая-то эпидемия, и заведение закрыли на карантин, распределив детей по смежным областям.
Отец же ее, к сожалению, после длительного восстановления был помещен в Республиканскую психиатрическую больницу, где, наверное, находится и по сей день.
От тебя я с прискорбием узнал, что девочка в онкологии. Если вдруг доведется повидать её, напомни о нас — двух бородатых дядьках из Тувинской степи — и скажи, что мы молимся о ее выздоровлении, как умеем.
Так же желаю скорейшего выздоровления и твоей дочке.
С приветом,
Коновалов Алексей.
…
К письму была приложена черно-белая копия фотографии семейства Сарыглар. Видимо, Алексей щелкнул ее на свой смартфон, когда нашел. Сидящий в позе лотоса немолодой мужчина, одетый в ритуальное облачение, которое Ксюше напомнило что-то индейское. Пестрый головной убор из птичьих перьев, расшитый халат. В одной руке большущее перо, в другой — бубен, увешанный по кругу металлическими пластинами, лентами и колокольчиками. За его спиной собралась семья — семеро мальчиков от младшего школьного до старшего юношеского возраста, неприметная жена с покрытой головой и…
Ксюша с трудом признала в задорной толстощекой девчушке верхом на стриженом баране свою знакомую. Из-под конусообразной шапочки на грудь спускались две толстые, черные косы — так непохожие на куцые серые хвостики; глаза, которые она запомнила, как угрюмые и безучастные, светились веселым озорством; рот растянулся в открытой, белозубой улыбке — ничего общего с мясистой «воронкой». Крепкие икры, выглядывающие из-под кожаного кафтанчика и обнимающие бока барана, никак не вязались с теми спичками, что торчали теперь из-под подола неизменного коричневого платья.
— Как? — Ксюша откашлялась, — Что… могло там у них произойти?
— Понятия не имею, — отец собрал распечатки в стопку и постучал ей о стол, выравнивая края, — Но, думаю, ответы есть у этого Сарыглара. Отца.
— А ему… может, можно позвонить?
Отец усмехнулся.
— Сомневаюсь, Ксюха, но… в честь твоего очередного выздоровления я взял небольшой отпуск и…
Ксюша вскочила, перегнулась через стол, чудом не расплескав чай и, обняв папу за шею, звонко чмокнула его в щеку.
…
Республиканская психиатрическая больница с явной неохотой прихорашивалась к Новому Году, и ей это страшно не шло. Над высокими сугробами чуть возвышалось приземистое, выкрашенное в неуместный небесно-голубой цвет здание с решетками на окнах. Между прутьями решеток выглядывали приклеенные к стеклам бумажные снежинки, снеговики и зайчики, вызывая ассоциации с детским садом строгого режима.