«Погоди-погоди!.. Чуть не лишились?.. То есть нас все-таки взяли? А когда мы летим?»
«Мы уже летим, придурище!»
«Что?! А почему… А как же?!..» – Тимон ощутил такую дикую панику, что едва снова не нырнул в забытье, но окрик Тимура его немного встряхнул:
«А потому! А так же! Потому что кое-кто сумел кое-как выкрутиться из того шакса, что ты наворотил! Смотри! Внимательно смотри и не вякай!»
И Тимур стал вспоминать. А Тимон с нарастающим ужасом слушал то, что в этих воспоминаниях говорил Пирату Котомарову Тим. А если точнее, то не Тим, а именно он, Тимофей. Это и в самом деле был настоящий позор. Такое стыдобище, от которого и впрямь захотелось сгореть. Звездец!
Огромной удачей было то, что Тимур догадался, в чем его единственное спасение. В водке! Если от одной только рюмки Тимона развезло в хлам, решил он, то уж от стакана должно совсем вырубить. Так и получилось. Водка чуть было не сорвала их затею, и она же в итоге их выручила. А еще Тимур понял, что пьяный Тимон может болтать вслух вообще без напряга. Что собственно едва и не стало причиной глобального краха. Ведь едва Тимофей тогда вырубился, как побагровевший от ярости Котомаров процедил сквозь зубы:
– Как ты меня назвал?.. А ну, уматывай отсюда, недошлепыш!
– Я… Прости, я не хотел… – лихорадочно стал придумывать оправдание Тимур. Оно не придумывалось, выпитое и на его умственные способности подействовало не лучшим образом. Столько водки разом он еще никогда не пил.
– Пурга хренучая! – зарычал капитан. – Он не хотел! Тебя что, кто-то заставил, да?! Уматывай, пока я добрый!
– Между прочим, он тебя добрым и назвал, – засмеялся вдруг старпом Сапов. – А ты набросился на парня!
– Добрым?!.. – рыкнул Котомаров.
– Ну да. Хороший ты, говорит, и добрый.
– Добрый… – повторил капитан, и тоже вдруг зычно, во все горло заржал.
Его смех оказался заразительным, скоро хохотали уже все собравшиеся за двумя этими столиками. Посмеялся за компанию и Тимур, хотя ему было совсем не смешно.
А потом, успокоившись, Пират Котомаров недовольно, но уже не так рассерженно буркнул, отвечая вроде бы Лерону Сапову, но глядя при этом на Тима:
– Он меня еще и по-другому назвал. Динамитычем. А так меня называть нельзя никому. Так мне только один человек мог сказать… А еще – мне не нравится, что творится в голове у этого недоделанного космолетчика. Что он там плел? Одна голова хорошо, а две лучше... Сердце больное, мотор вместо него…
– Разреши, я объясню! – спрыгнул со стула и вытянулся в струнку Тимур. И заметил, как старпом коротко кивнул капитану.
– Ну попробуй, – проворчал Котомаров. – Только ты уж очень постарайся. Пока что дверь для тебя только на выход открыта.
А Тимур почувствовал вдруг вдохновение. И вспомнил еще услышанное где-то правило: лучшая ложь получается из правды. То есть если хочешь соврать так, чтобы тебе поверили, ври как можно меньше, опираясь при этом на то, что было в действительности. Так и получается достовернее, и у самого потом меньше шансов запутаться.
Вот он и сказал:
– У меня на самом деле было больное сердце. Я поступал в училище с левой медузой, очень уж хотел летать. И все бы ладно, блокаторы выручали, а тут вдруг придумали новый зачет – прыжки с парашютом…
– Это после Ника Хорота на Аргуне, – негромко сказал капитану старпом.
– Да, уж, не повезло Нику, – отозвался тот и глянул на Тимура: – А ты чего замолк? Продолжай.
– Вот этот зачет… этот прыжок с парашютом мое сердце и угробил. Очнулся уже после операции – поставили искусственное. Потому и назвал его мотором. А почему я несвязно говорил, так это, наверное, после гипномодуля так водка подействовала. После этого неделю ничего принимать нельзя, а я забыл.
Это и было главной ложью в рассказе Тимура, но он понадеялся, что капитан со старпомом не знают, что никаких ограничений после гипнотического наркоза нет, слишком уж специфическая информация. Они и не знали.
– А после стакана как же ты тогда очухался? – приподнял одну бровь Пират Котомаров.
– Испугался, – совсем уже практически честно ответил Тимур. – Страх, наверное, мозги на место и поставил.
– Да, кстати, а что там насчет двух голов?
– Так я это про то, что под твоим командованием хочу быть. Что с твоей головой куда лучше, чем с одной моей.
– Недолго тебе с моей быть, – буркнул Котомаров. – На Эстере другая голова тобой будет командовать.