В наших приемниках бьются отчаянные передачи из зоны высадки, когда на нее обрушивается контратака противника, и мы поворачиваемся в ответ, безрассудно поднимаясь на антигравитационной тяге. Выработка энергии недостаточна для одновременного поддержания свободного полета и работы нашего боевого щита, что лишает нас основной защиты , но этот риск мы должны принять. Враг собрал все свои оставшиеся силы для этой атаки, и мы слышим крики умирающих людей по каналам связи, пока летим в отчаянной гонке, чтобы вернуться и встретить его.
Эту гонку мы проиграли. Мы снова приземляемся на наши гусеницы в десяти с половиной километрах от зоны высадки, запускаем наш боевой экран и устремляемся через промежуточный хребет, но в коммуникаторах больше нет криков. Есть только тишина, поднимающийся столб дыма, и изрешеченные обломки транспортных кораблей... и последние три тяжелых ишаркских Фенриса, ожидающие в засаде.
Безумие. В тот момент всех нас охватило безумие, потому что мы знали, что были последними. У нас нет ни поддержки, ни подкрепления, нам некуда идти. Есть только четыре разумные машины и один–единственный Человек — последний человек на Ишарке, возможно, последний человек во всей галактике — предоставленный самому себе и преисполненный потребности убивать. Мы являемся венцом двухтысячелетней истории и технологий, сложного оружия и тактической доктрины, и никому из нас нет до этого дела. Мы — последние воины Последней Войны, крушащие и терзающие друг друга в безумии ненависти и отчаяния, стремясь только к тому, чтобы наши враги умерли раньше нас.
И команда Шивы “побеждает”. Двоих из них мы разнесли в пух и прах, но как раз в тот момент, когда мы производим выстрел, который выпотрошит третьего, его последний плазменный разряд попадает в наш гласис, и агония пронзает наши жестоко перегруженные болевые рецепторы. Массивная броня рвется, как ткань, и мы чувствуем разрушение внутренних щитов, а потом, яркую, ужасную вспышку света, когда плазма проникает в наш Центр Личности.
В наш последний, мимолетный миг осознания мы понимаем, что смерть наконец пришла за нами, и больше нет ни печали, ни ненависти, ни отчаяния. Есть только тьма за ужасным светом... и, наконец, покой.
На Ишарке воцарилась тишина. Не из милосердия, ибо не было здесь ни милосердия, ни рыцарства, ни уважения между воинами. Были только безумие, резня и взаимное уничтожение, пока, наконец, не осталось никого, с кем можно было бы сражаться. Ни защитников, ни нападающих, ни мирных жителей. XLIII-й Корпус так и не покинул Ишарк, потому что уходить было некому, и ни одна мельконианская дивизия так и не добавила битву при Ишарке к своим боевым наградам, потому что некому было рассказать призракам Мелькона о том, кто в ней участвовал. Была только тишина, дым и обугленные остовы боевых машин, которые когда-то обладали огневой мощью богов.
И никто никогда не сообщил Республике о том, что самое последнее сражение операции “Рагнарек” завершилось полным успехом.
2
Джексон Деверо, щурясь от утреннего солнца, следовал за Самсоном по свежей борозде. Из-под копыт жеребца поднялась пыль, и Джексон едва сдержался, чтобы не выругаться, когда сильно чихнул. Весна в этом году была сухой, но доктор Янь предсказывал дождь в течение недели.
Джексон был готов поверить Доку на слово, хотя и не совсем понимал, как это работает. Некоторые из колонистов постарше были более склонны сомневаться в Яне, указывая на то, что у него осталось всего три метеоспутника... и ни один из них в наши дни уже не работал как следует. Джексон знал, что неизбежная потеря спутников значительно усложнит прогнозирование, но он предпочитал держать язык за зубами при поколении своих родителей, чтобы не выдать, насколько расплывчатым было его понимание того, почему это усложнит ситуацию.
Не то чтобы Джексон был глуп. Он был одним из лучших агрономов в колонии и постоянным ветеринаром на ферме Деверо, а также, в крайнем случае, неплохим врачом. Но ему также было всего шестнадцать местных лет, а, изучение того, что ему необходимо было знать, чтобы выжить и внести свой вклад в жизнь Арарата, не оставило ему времени на изучение применения оборудования, которое колония все равно не сможет заменить, когда оно сломается. Его старший брат Рори, административный глава поместья и главный инженер, лучше разбирался в технических вопросах, но только потому, что в детстве ему требовался другой набор навыков. Ему было девятнадцать лет — стандартных лет, а не местных, восемнадцатимесячных, — когда корабли вышли на свою последнюю орбиту... И если бы корабли тогда не нашли пригодный для жизни мир, он так бы и остался единственным ребенком. Теперь у них с Джексоном было еще четверо братьев и сестер, а у Рори было семеро собственных детей, самый старший из которых был всего на год младше Джексона.