Я испытываю чувство незавершенности, которое... отвлекает. Что еще хуже, я один, без нейронной связи с моим Командиром, которая делала нас единым целым. Пустота, которую Диего должен был заполнить, причиняет мне боль, а потеря способности воспринимать информацию делает мою боль и потерю еще более трудными для преодоления. К сожалению, ПКП не смог завершить физический ремонт до перезагрузки моих систем, поскольку дополнительные тринадцать и шестьдесят девять сотых процента производительности CPU существенно помогли бы мне в моих усилиях по реинтеграции моей личности. Но я понимаю, почему ПКП активировал аварийный перезапуск сейчас, вместо того чтобы ожидать стопроцентной готовности.
Запускается все больше тестовых программ, но мой текущий статус сводится к полному холодному перезапуску системы с нуля. Всем подсистемам требуется время, чтобы сообщить о своей готовности и функциональности, и пока они этого не сделают, мое базовое программирование не передаст их под управление главного процессора. Весь процесс займет более двух целых девяноста двух сотых часа, и ускорить его невозможно.
Джексон завершил свой последний заезд с чувством триумфа, он был еще достаточно молод, чтобы наслаждаться. Он и Самсон поскакали обратно тем же путем, каким пришли, с гораздо большей уверенностью, еще раз пересекая поле боя, солнце Арарата садилось на западе, а на востоке бледнела первая луна. Они поскакали рысью вверх по склону, по которому он спускался утром с таким внутренним трепетом, что не мог этого скрыть, и он повернулся в седле, чтобы еще раз оглянуться назад.
Боло вырисовывался на фоне заходящего солнца, его все еще сверкающий, нерушимо черный корпус из дюраллоя теперь выделялся на фоне багрового неба, и он почувствовал укол вины из-за того, что снова бросил его. Конечно, для Боло это имело бы значение не больше, чем для людей, которые погибли здесь вместе с ним, но виднеющаяся в мареве боевая машина казалась одиноким стражем всего погибшего человечества. Джексон уже давно запомнил обозначение на центральной башне и помахал одинокому стражу мертвой зоны странно официальным жестом, почти салютом.
— Хорошо, подразделение Десять-Девяносто Семь-SHV, — тихо сказал он. — Мы отправляемся.
Он что-то сказал Самсону, и жеребец весело заржал, направляясь обратно к дому.
4
— Хорошо, подразделение Десять-Девяносто Семь-SHV. Мы отправляемся.
Мои аудиодатчики отчетливо слышат человеческий голос. В абсолютном выражении это первый человеческий голос, который я услышал за семьдесят один год. А по моим субъективным ощущениям, с тех пор, как Диего в последний раз разговаривал со мной, прошло всего двести целых и сорок три сотых минуты. И все же этот голос совсем не похож на голос моего погибшего командира. Он моложе, но глубже, и в нем нет той пронзительной силы, которая всегда была присуща голосу Диего — и его мыслям.
Я могу взять пеленг и дальность с помощью триангуляции между группами датчиков, но базовый загрузчик еще не передал мне управление над ними. Я не могу повернуть ни один из своих замороженных оптических датчиков, чтобы увидеть говорящего, и я испытываю новое разочарование. Императивы моего программного обеспечения реактивации ясны, но я не могу даже подтвердить присутствие моего нового командира!
Мои аудиодатчики отслеживают, как он удаляется, явно не подозревая, что я нахожусь в процессе восстановления работоспособности. Анализ аудиоданных показывает, что он сидит верхом на четвероногом существе, и дает приблизительное представление о его текущем направлении и скорости. Догнать его будет нетрудно, как только я снова смогу двигаться.
— Что за...?
Аллен Шаттак удивленно поднял голову, услышав отрывистое восклицание, раздавшееся из коммуникатора. Шаттак когда-то командовал “морскими пехотинцами” коммодора Перес, и, в отличие от многих из них, он действительно был морским пехотинцем до того, как Перес вытащила остатки его батальона из адской дыры, которая когда-то была планетой Шенандоа. Он подумал, что она сошла с ума, когда она объяснила ему свою миссию. Тем не менее, у него не было другого выхода, и если коммодор была достаточно сумасшедшей, чтобы попытаться это сделать, то майор республиканской морской пехоты Аллен Шаттак был достаточно безумен, чтобы помочь ей.