Но хотя их кибернетика была значительно хуже психотронных систем Конкордата, они также были менее массивными, и мельконианцы предпочли использовать реакторы на антивеществе, а не громоздкие установки холодного синтеза, которые применяло человечество. В результате получилась боевая машина массой 18 000 тонн с двумя эшелонированными главными башнями, в каждой из которых установлен мельконианский эквивалент трех 81-сантиметровых “Хеллборов”. Расположение турелей означало, что каждая из них прикрывала огонь другой по дуге примерно в двадцать пять градусов, но это все равно означало, что все шесть “Хеллборов” могли быть нацелены на одну цель с углом обстрела в триста десять градусов. Такая мощная главная батарея автоматически означала, что дополнительное вооружение “Суртура” неизбежно будет намного легче, чем у Боло нынешнего поколения, хотя и тяжелее, чем у более старых моделей, таких как BNJ, и “Суртур” выпускался в двух различных вариантах. Существовала “стандартная” и “вспомогательная” модель, у которой почти полностью отсутствовало дополнительное вооружение в пользу возможности ведения огня непрямой наводкой, по крайней мере, на двадцать пять процентов тяжелее, чем у BNJ.
Напарник “Суртура”, средний мех, получивший в Конкордате кодовое название “Гарм”, весил едва ли девять тысяч тонн и безнадежно уступал в классе любому Боло. Но мельконианцы объединяли свои броневойска в тактические подразделения, называемые “кулаками”, каждое из которых объединяло одного суртура и двух гармов. подразделение бригады “Динохром” сталкивалось за последние столетия.
И у них было много кулаков. Что было одной из причин, по которой Академия теперь выпускала два класса в год вместо одного.
Когда эти мысли промелькнули у нее в голове, одна из передних камер BNJ выдвинулась и повернулась к ней. Она чувствовала себя похожей на насекомое, когда гигантский Боло рассматривал ее с видимой задумчивостью, и ее губы сами собой растянулись в улыбке при мысли о том, как нелепо она, должно быть, выглядела, стоя перед ним, ведь ее макушка едва доставала до четверти высоты любого из его колес.
— Бенджи, — сказал сержант Шумер через мгновение, — Это лейтенант Тревор.
Манека знала, что представление было чистой формальностью. BNJ — называть любого Боло его прозвищем считалось верхом невоспитанности до тех пор, пока тебя официально не представят ему, — несомненно, просканировал ее имплантат IFF в тот момент, когда она пересекла периметр его защитной зоны. Но за прошедшие столетия в бригаде выработались прочные традиции соблюдения надлежащего протокола и вежливости.
— Рад познакомиться с вами, лейтенант, — произнес приятный звучный баритон из внешних динамиков Боло.
— Спасибо, — ответила она.
— Лейтенант назначается вашим новым командиром, Бенджи, — сказал Шумер. — Командная аутентификация: “Когда весной запоют синие птицы”.
— Аутентификация пройдена. — на оптической камере мигнул красный огонек, и затем баритон заговорил снова, на этот раз обращаясь непосредственно к Манеке. — Подразделение Два-Восемь-Гольф-Восемь-Шесть-Два-Бейкер-Новэмбер-Джульетта на связи, ожидает приказов, Командир,
— Спасибо, Бенджи. — Манека почти успешно справилась с дрожью в голосе, когда впервые одна из огромных, внушающих благоговейный трепет боевых машин, командовать которыми она обучалась почти восемь стандартных лет, признала ее авторизацию. Она никак не ожидала, что этот момент наступит так рано в ее карьере, даже несмотря на то, что интенсивность войны неуклонно возрастала до новых высот насилия, и она глубоко вдохнула, смакуя это.
— Вам придется дать Бенджи чуть больше свободы, лейтенант, — сказала майор Анджела Фредерикс по вживленному приемопередатчику Манеки, со своего командирского кресла на борту подразделения 28/D-302-PGY. Нельзя сказать, что ее голос был неприятным, но в нем определенно звучала резкость. — Не сомневайтесь в нем. У вас пока еще совершенно нет опыта.