— Мандраж, — сказала она себе. И неудивительно! Наверное, я сама должна быть Боло, чтобы не чувствовать его. Но, Боже, я боюсь!
— Бенджи?
— Да, Манека?
— Бенджи, я до смерти напугана, — с несчастным видом призналась она.
— Нет, это не так, — спокойно сказал он ей.
Визуальный дисплей показывал размытую, безликую серость гиперпространства, все, что могли уловить его оптические приборы, пока он летел в штурмовой капсуле, прикрепленной к внешней части транспортного корабля “Танненберг” класса “Слейпнер”. Более половины его корпуса выступало за обшивку капсулы, обнажая его бортовые датчики и оружие, а капитан Антон Харрис и подразделение 28/D-431-ALN ехали в точке крепления капсулы на противоположенной стороне корпуса “Танненберга”. Вместе они, Бенджи и Аллен, обеспечивали невооруженный транспорт огневой мощью, эквивалентной энергетическому оружию линейного крейсера, и противоракетными возможностями, по меньшей мере, не уступающими легким крейсерам. Чего они не могли обеспечить, так это дальности поражения стандартными ракетами класса “корабль-корабль”; их оружие просто не было предназначено для такой среды.
Манека и Бенджи делили свою капсулу с ротой “С” Третьего батальона Второго полка Девятой дивизии морской пехоты. Капитан Белостенец, командир роты “Чарли”, представилась им, когда ее рота поднялась на борт, и они с Манекой провели несколько часов, обсуждая возможные варианты развития событий, когда они окажутся на поверхности Шартра.
Если только кто-нибудь из нас доберется до поверхности, мрачно подумала она, остро ощущая, как учащается ее пульс.
— О, да, я в ужасе, — сказала она своему Боло.
— Ты напугана, — согласился Бенджи. — Это нормальная и здоровая реакция на перспективу сражения и возможной смерти. Но твой страх вовсе не парализует тебя и не мешает тебе ясно мыслить. Испытывать страх — не так уж плохо.
— Боло не испытывают эту особую эмоцию так, как люди, Манека, по крайней мере, я так считаю. Не без оснований говорят, что наши личности более “кровожадны”, чем у большинства людей. В результате в такие моменты мы испытываем не только тревогу, но и предвкушение. Это, в буквальном смысле, то, для чего мы были спроектированы и созданы. Наша высшая функция.
— Но не думай, что нам чужд страх. Мы боимся, что потерпим неудачу в нашей миссии. Мы боимся, что окажемся не в состоянии справиться с вызовом, с которым столкнемся. И точно так же, как наши внутренние диагностические системы запрограммированы на то, чтобы чувствовать эквивалент боли, когда мы получаем повреждения, в нашей личности заложено яростное желание выжить. Прошло то время, когда Конкордат допустил ошибку, полагая, что воин, который без страха принимает смерть, является идеалом. Страх — это такой же инструмент, как и смелость, Манека. Если слишком много “смелости” превращается в самоубийственное безрассудство, то слишком много “страха” может перерасти в парализующую панику. Но чтобы достичь наиболее эффективного уровня ведения боя, любой воин — человек или Боло — должен правильно сбалансировать предостерегающее воздействие страха и агрессивность, порождаемую храбростью. Я полагаю, ты это сделала.
— Ты обо мне лучшего мнения, чем я сама, — сказала Манека.
— Потому что ты воспринимаешь все свои недостатки изнутри, — спокойно сказал Бенджи. — Я же могу наблюдать за твоими реакциями и действиями со стороны. Ты не смогла бы так хорошо координировать свои действия с капитаном Белостенец, если бы была “напугана до смерти”.
— Возможно, — с сомнением признала Манека.
На самом деле, подумала она, за все то время, что они с Белостенец обсуждали возможные тактические ситуации и способы реагирования на них, они не так уж много успели спланировать. Либо они доберутся до поверхности планеты живыми, либо нет. Если удастся, морские пехотинцы Белостенец высадились бы из своих легких бронированных машин и построились бы, чтобы следовать за ней и Бенджи, когда Тридцать Девятый батальон двинется на врага. А после этого все зависело бы от того, что произойдет дальше.
Девятый полк морской пехоты была мощной боевой силой, по меньшей мере равной любой дивизии мельконианской армии, возможно, равной двум их дивизиям в реальной боевой мощи. Но ни их личная броня, ни их транспортные средства не обладали достаточной огневой мощью и выносливостью, чтобы противостоять мельконианским боевым роботам. Если бы Тридцать Девятый смог пройти через периметр Мельконианской зоны, Девятый, несомненно, доказал бы свою состоятельность, но, изначально прорваться через этот периметр будет в высшей степени сложно.