Денис не ошибся: Степан действительно был преисполнен самых радужных надежд. И хотя старшие товарищи гоняли его в хвост и в гриву, Самарин не обижался и с охотой брался за любое поручение. А что ему? Он видел, как к нему относятся: и испытывают, и закаляют, и знакомят с азами. В отличие от других неквалифицированных рабочих, набранных из «химиков», Самарин — свой, он будет учиться и когда-нибудь встанет вровень со своими наставниками.
Помощник Ухтомского — Лялин, человек, склонный к пессимизму (сам он называл это «трезвым подходом к предмету»), не верил в радужное будущее Самарина. «Может, перезимует, может, даже летом у нас поработает, но потом непременно смоется в Москву, к папочке-мамочке», — зудел Лялин по вечерам, когда они с Ухтомским оставались в кернохранилище. «Посмотрим, посмотрим», — бормотал Ухтомский рассеянно. Он вообще ни о каком Самарине не думал, все его мысли были поглощены работой.
Пока что Лялин брал с собой Степана как тягловую силу. Получив зарплату, он решил потратить ее на приобретение необходимых для грядущей экспедиции вещей — кастрюль, пары чайников, мисок и кружек. В междуреченский магазин как раз завезли товар, о чем Лялину доложили верные люди. Надо брать, пока не расхватали.
Лялин прошел в магазин — очаровывать продавщицу и объяснять ей, как важно кормить геологов в дикой-дикой тайге, где они, никем не зримые, ведут свое одинокое сражение, один на один, с опасной природой. «Битва за нефть должна быть выиграна, тетя Маша», — ворковал Лялин. «Шустрый ты больно», — говорила тетя Маша, которой надоели местные алкоголики и которая рада была возможности поболтать с человеком образованным и трезвым.
Тем временем Степан праздно прогуливался перед магазином. Ему все здесь нравилось. Он не лукавил, когда вчера расхваливал старому приятелю Денису свое житье-бытье.
А девушки здесь какие! Сибирячки — они ведь особенные… Степан, следует отдать ему должное, был до крайности влюбчив. А что? Ему по возрасту положено. Правда, до сих пор все девчонки только смеялись в ответ на его нежные объяснения. Но Самарин не унывал. Хоть одна да ответит ему взаимностью. Нужно только терпение.
Он дошел до конца магазина, повернулся… и обмер.
Со ступенек библиотеки сбежала девушка с такими длинными светлыми косичками, с такой сияющей улыбкой, с такими лукавыми серыми глазами, что сердце бедного Степана совершило кульбит, подскочив сперва к горлу, а потом ухнув в желудок.
Он преградил красавице дорогу:
— Здрасьте. Мы с вами встречались?
Она сразу засмеялась, как человек, у которого легко на сердце.
— В кино? — предположила она.
— Нет, не в кино… Я здесь в кино еще не был, — признался Степан. — А может, на рынке в Макеевке?
— Фи, — сказала девушка, продолжая смеяться, — как неромантично! На рынке!
— А давайте я вас в кино приглашу, — перешел к наступательным действиям Степан. Он видел, что девушка не прочь свести с ним знакомство. — Хотите на последний сеанс?
— Я-то не против, — сообщила красавица, стреляя глазками в Степана. — А вот мои кавалеры…
— А что, их так много? — удивился Степан.
Хотя — чему он удивлялся!
Девушка доверительным тоном произнесла:
— Вот если они от меня в шеренгу выстроятся — то за самым Междуреченском закончатся. Ясно?
— А можно мне как будущему советской геологии вне очереди?
— Какой прыткий! — захохотала она.
— Самарин. Степан Самарин, — представился Степан.
— Царева. Варвара, — сказала девушка.
— Редкое имя, — похвалил Степан.
Девушка пожала плечами.
— У нас довольно частое… А вы здесь что делаете, Степан? В магазин пришли?
— В магазин пришел мой начальник, а я его жду.
— А я сестру жду — Веру. Она в библиотеке работает.
Вера не столько работала сегодня, сколько безутешно рыдала среди стеллажей. Она плакала уже несколько дней кряду. После резкого объяснения с Казанцом она еще надеялась на то, что Виталий передумает. Ну, подрался он, обозвал ее разными словами — в Вериной семье такое не было редкостью. Да и у соседей — не лучше. Все ругаются, все дерутся. И ничего — живут.
Однако Виталий доказал серьезность своего намерения порвать с Верой. Подтвердил это перед всеми — и перед своими сослуживцами, и перед начальством. Говорят, сам Буров его уговаривал одуматься, но Казанец твердо стоял на своем. «Это я Верку обидел? — якобы сказал Казанец. — Да это меня обидели, порченую невесту подсунули…» Последние слова казались Вере особенно обидными. Как вспоминала, так и заливалась слезами. И в магазине ее сегодня уже спрашивали — правда ли, что жених от порченой невесты отказался. Вера выскочила оттуда как ошпаренная.