Сейчас, однако, нужно было понять, куда подевались рабочие. Ухтомский поискал и похолодел — пропали также рюкзаки… Но это было не худшее. Исчезла зарплата, которую вчера начальник получил на всю экспедицию и не успел еще раздать сотрудникам. О том, что деньги у Ухтомского, знали все. Время было позднее, считать деньги и записывать в журнал не хотелось. Решили ночь переспать и с утра, на свежую голову, приступить к бухгалтерии.
Вот и приступили… Денег нет. Нет и кое-какого экспедиционного имущества, закупленного в местных магазинах. Пропали часы Лялина, другие хорошие личные вещи.
Сомнений больше не оставалось. Ухтомский разбудил оставшихся — Лялина и Самарина.
— Что?! — подскочил Лялин. Он всегда ожидал худшего. И не всегда безосновательно, надо признать.
— То! — в тон ему ответил Ухтомский. — Ушли эти двое, тихушники чертовы.
— Я так и знал! — воскликнул Лялин горестно.
— Да не ори ты, — с досадой молвил Ухтомский.
— Много забрали? — спросил Лялин, выбираясь из кровати.
— Да все, почитай, забрали. Деньги все, имущество… Даже из карманов выгребли. Гляди!
Он вывернул карман штормовки.
Лялин принялся причитать, ругаться и подсчитывать ущерб. Степа Самарин спустил на пол ноги, поежился от холода, начал наматывать портянки. Потом сказал спокойно:
— Так далеко же уйти они не могли. Они ж пешком. Лошадей-то не забрали?
У геологов были закуплены три лошади. Ухтомский любил ездить верхом. К тому же в здешних краях зачастую на машине не проехать, а вот на лошади — другое дело… В управлении знали о том, что Ухтомский предпочитает «гужевой транспорт», и не противились. Аргументы веские: времени в обрез, а автомобиль бессилен. («Гужевым транспортом» назвал лошадей в шестьдесят первом году один безграмотный бухгалтер при составлении ведомости. Ухтомский так хохотал, когда увидел эту графу в смете, что Лялин всерьез перепугался за его здоровье. А потом дурацкое выражение прижилось в экспедиции. И теперь уже никто даже не улыбался.)
— Погоди, — остановил Самарина Лялин, — что ты имеешь в виду — «далеко уйти не могли»?
— Да то, что мы легко их догоним.
— Да ты что!.. — начал было Лялин, однако Ухтомский остановил его.
— Егор, он прав. Нужно организовать погоню. Они не умеют ездить верхом, ушли пешком, точно. Я проверял лошадей.
— Их небось в первую очередь, — пробурчал Лялин. — А нашли бы меня с перерезанным горлом — ты бы только к обеду заметил.
— К завтраку, — буркнул Ухтомский. — Степан, седлай лошадей.
Степан радостно рванулся к выходу. Лялин глядел на Ухтомского как на сумасшедшего.
— Какая погоня. Владимир Архипович? Да ты в своем уме? В милицию надо сообщить, а не самодеятельность проявлять! Если мне память не изменяет, эти двое оба сидели за вооруженный грабеж…
— Ну вот! — воскликнул Ухтомский. — А если мне память не изменяет, их уже один раз поймали. Значит, и второй раз поймаем. Времени терять нельзя. Пока мы в милицию побежим, как побитые бобики, пока милиция действовать начнет — уйдут наши тихушники в такие медвежьи края, что их с ручным медведем не сыщешь!
Степан уже выскочил из комнаты. Лошади встретили его приветливым ржанием. Степан кормил их, чистил, выводил гулять в те дни, когда Ухтомский не ездил верхом. Сам понемногу осваивал верховую езду.
Он начал седлать Алтына, лошадь Ухтомского. Скоро сам геолог появился в конюшне, закончил работу. Лялин тоже взял седло, попону, но ворчать не переставал.
— Я взываю к твоему разуму, Владимир! У нас одно ружье на троих…
— И два ножа, — прибавил Степан.
— У них только два пути, — говорил Ухтомский, не слушая никаких возражений. — Либо на Моховое, либо — охотничья заимка. А в Моховое они днем не пойдут.
Погоня началась.
Степану нравилось ездить верхом. Нравились лошади. Мощные звери, способные одним ударом копыта проломить человеку голову и все же подчинявшиеся ему; тяжелые и сильные — и все же очень хрупкие. Опасность, казалось, угрожала им на каждом шагу: не вовремя напоить, загнать или, наоборот, не вывести на прогулку, повредить лошади ногу — все это заканчивается смертью животного. Удивительно устроен мир, думал Степан, и все существа в нем такие разные!
Он привычно уклонялся от еловых лап, нырял под ветки деревьев. Конь вынес его на тропинку. Скоро уже охотничья заимка, о которой говорил Ухтомский. Сейчас здесь нет охотников, заимка пустует. Ближе к снегопадам, возможно, появятся промысловики. Неизвестно. Говорят, нефтяники все зверье распугали.