— Какое право вы имели, — слегка задыхаясь от сдерживаемого гнева, заговорил Елисеев, — делить бурильщиков на касты?
— Что, простите, будьте любезны? — пискнул повар.
Происходило что-то странное. Начальник недоволен. Однако повар не испугался. Нужно просто выяснить, что именно не устраивает нового начальника, и поправить дело.
— Разные меню, — пояснил Елисеев и скрипнул зубами.
Повар с облегчением вздохнул.
— Бывший буровой мастер был не против, — объяснил он. — Ситуация ведь какая: хороших продуктов в любом случае на всю бригаду не хватит, поэтому приходится чем-то жертвовать…
— Вот тобой и пожертвуем, — совершенно успокоившись, произнес Елисеев. — Прямо сейчас.
Он схватил повара за ухо, морщась от отвращения, и выволок из пищеблока. Василий Болото с нескрываемым наслаждением наблюдал за этой сценой. Следует отдать Василию должное — особенного злорадства он не испытывал. К физической боли Болото относился равнодушно, потому что — в этом он Маше не соврал — он действительно занимался боксом. Есть много вещей, гораздо более значительных, нежели физическая боль. Например, вот такие забавные сценки. Они и сами по себе занятные, а если еще учесть, что речь идет о некоем возмездии, о восстановлении справедливости… Настоящий праздник для ценителя изящных искусств.
Елисеев вышвырнул повара «Будьте любезны» за дверь. Буровики еще слышали, как он говорит, обращаясь к Вахиду:
— Завтра первым же рейсом отправь этого лизоблюда к чертовой матери с буровой. Есть поблизости деревня? Надо бы нам нанять нормальную повариху…
Рыдающий голос повара:
— Начальник, я же хотел как лучше!..
И наконец яростный крик Елисеева:
— Молчать! Будьте любезны!..
«Да, этот, пожалуй, подходит», — решил Болото и флегматично доел сперва свою порцию, а потом и остывшую елисеевскую.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Кадровый вопрос продолжал донимать Бурова, и с каждым днем все острее. Люди не выдерживали тяжелых условий работы и уезжали на большую землю. Вот так пришлось распрощаться с Банниковым, который несколько лет более-менее успешно занимался бытовыми вопросами нефтяников. Ничего не поделаешь. Банников уже не юноша, лучшие годы своей жизни отдал освоению новых земель… А теперь подступили проблемы со здоровьем. Возраст, знаете ли. И ночевки на сырой земле, и падения с крыш — когда-то все это казалось ерундой, подумаешь, упал, встал да отряхнулся и десять лет об этом не вспоминал… Но прошли десять лет — и вспомнился каждый синяк.
Вопрос даже не обсуждался. По заключению медицинской комиссии, ехать в более теплый и подходящий климат необходимо как можно скорее. «Через год товарищ Банников вообще не годен будет ни для какой работы, так что не вижу смысла ему задерживаться. Он вам, Григорий Александрович, больше не опора», — отрезал правду-матку врач.
И Банников собрал чемоданы. Он понимал, что врач прав. В глубине души немного радовался отъезду. Усталость накопилась, появилось желание просто посидеть на солнышке, ничего не делая, с книгой на коленях… Сдался старый волк. От Бурова, конечно, свои настроения он скрывал. Улыбался на прощание и смущенно разводил руками:
— Сам понимаешь, Григорий Александрович, если бы не здоровье… Эх, подвел я тебя.
— Ничего, — Буров хлопнул его по плечу. — Выздоравливай. Желаю удачи на новой работе.
— Кабы я уехал, если бы не доктора… — сказал Банников, усаживаясь в машину, чтобы ехать на аэродром.
— Ну все, пора, пора! — Буров помахал ему рукой, а когда машина отъехала, повернулся к Дорошину: — Жаль, хороший был работник. Что теперь делать — ума не приложу. Из Москвы сообщали, что пришлют мне нового зама. Когда пришлют, кого? Каким еще окажется — да и сработаемся ли… Или новая версия Михеева приедет следить за каждым моим шагом да доносить по телефону высшему руководству…
— Ты в преждевременный пессимизм не впадай, Григорий Александрович, — сказал парторг. — Многие с нами работали, многие от нас уехали, многие приехали.
— Ты мне описываешь ситуацию текучки кадров, — поморщился Буров. — Я это все знаю. Как с ней бороться — вот что ты мне скажи.
— Пока человеческих условий не будет, таких, чтобы людям привлекательно было бы жить в Междуреченске, — никак. — Парторг не питал иллюзий. Буров, впрочем, тоже. — Сюда приезжают на заработки. Наемники, одно слово! А нам нужно, чтобы сюда приезжали жить. Понимаешь, Саныч? Жить и трудиться на благо этого края. Поэтому, ты уж меня прости, конечно, но Банников уже не справлялся. Нужны свежий взгляд и новые силы.