— Это было так давно, а у меня такая плохая зрительная память…
— Вы можете опознать человека, с которым встречался ваш муж?
— Ах, я совсем не уверена в этом — я ведь уже упоминала про свою плохую зрительную память. К тому же все мужчины выглядят одинаково — костюм, галстук, рубашка…
— Но вы можете подтвердить под присягой слова вашего мужа о взятке?
— Я не уверена, что не придумала их сама… Ведь у меня такая плохая память и такая хорошая фантазия!
Я усмехнулась про себя: нет лучшего средства испортить женскую память, чем крупная сумма в банке. И Рита тоже так считала.
— Кстати, а где он сейчас находится? — поинтересовался гость. — Ваш супруг?
— Бывший супруг! И кстати, меня это совершенно, совершенно не интересует!
Когда гость удалился, проклиная все на свете, — а особенно комаров, куцую женскую память и несусветную августовскую жару, — Фукис тихо выбрался из дома, предварительно оглядевшись по сторонам.
— Видишь, милый! — нравоучительно заметила Рита, обращаясь к нему. — Я выполняю свои обещания… А ты?
Бывший супруг подавленно молчал.
— Где мой «мерседес», где дарственная на московскую квартиру? К тому же и не надейся, что я отдам тебе Пузика! Нет, нет и нет!
В это время Пузик нежился у меня на коленях, ожесточенно мурлыкая.
Закат, запах скошенной травы, кот на коленях… Семейная идиллия, да и только!
— К тому же, если ты вздумаешь меня вдруг убить, — менторски заметила Рита, ничуть не стесняясь моего присутствия, — то хочу тебе сказать, милый…
— Что ты… Никогда! — пылко возразил Фукис, однако его слова припахивали неуверенностью.
— Между прочим, мои письменные показания против тебя, заверенные нотариусом, хранятся в банковской ячейке… А в каком банке — я тебе, дорогой, не скажу!
Нужно ли говорить, что это был «Траст–банк»?
ОН
Все было плохо и даже еще хуже. Но как только я подумал, что хуже уже быть не может, положение стало совершенно невыносимым.
Всю ночь я провалялся на жесткой койке без сна. Ждал, что вот–вот лязгнет засов на железной двери и мне объявят, что я свободен. Мол, произошла ошибка — Михайлов, разобравшись во всем, забрал обратно свое заявление. Дело было так: узнав о моем аресте, Дана, моя обожаемая невеста, конечно, немедленно вернулась в Москву, отыскала Лену и, пользуясь полученной ею доверенностью, перевела обратно похищенные акции. Так все разрешилось ко всеобщему удовольствию…
Точнее — вот–вот разрешится, я уверен!
Сколько мне осталось куковать в камере? Час? Два? Три?
Через восемь часов сорок три минуты конвойный привел меня к следователю. Следователь оказался лысоватым парнем чуть старше меня, слабо разбирающимся в такой мудреной материи, как ценные бумаги, — ведь он никак не мог меня понять!
Я предельно четко обрисовал ситуацию.
— Меня уговорили перевести акции на счет фирмы «Игром» — только на время голосования… Временно, понимаете, временно! У меня не было целей хищения, честное слово! Я не собирался продавать акции. И не понимаю, как они могли испариться со счета…
Следователь недоверчиво усмехнулся. Нет, он действительно ничего не петрил в ценных бумагах.
— Мы произвели выемку документов из реестродержателя, — равнодушно зевнул он, — кстати, нотариуса вашего мы тоже нашли… Она подтвердила законность и добровольность выданной вами доверенности… Вам лучше признаться, Игорь Сергеевич… Правда, лучше!
— Мне не в чем признаваться! — возмутился я. — Я ничего не собирался красть. Это небольшое семейное недоразумение. Дело в том, что пропавшие акции принадлежат моему будущему тестю. Между прочим, после свадьбы он должен был передать их мне в доверительное управление… Но они мне срочно понадобились, поэтому я с дочкой Якушева, моей невестой…
Следователь ожесточенно почесал затылок.
— Ты хоть бы врал складно, — брезгливо поморщился он. — Думаешь, я читать не умею? Вернуть хотел… В нотариальной доверенности черным по белому сказано: акции переданы для голосования, продажи или для иных действий, предусмотренных Законом о ценных бумагах.
— Где? Не может быть! Это ложь! Ложь!
— Гляди! — Лист, украшенный моей восторженной подписью, взмахнув в воздухе исписанными крылышками, улегся на стол.
— «Для голосования, продажи или для иных действий», — упавшим голосом прочитал я. — Это не та доверенность, я не подписывал ее… Ее подписывал не я… Текст был другой… И подпись тоже не моя…
— Проверим! — равнодушно кивнул следователь. — Если не твоя подпись — тогда, конечно, проверим. Экспертиза месяца полтора займет, а ты пока посидишь…