Буза еще посидел на скамейке, икая и посасывая пиво. Потом встал, пошатываясь.
– Привет, Буза, – из-за кустов выступил Художник, держа руку за спиной.
Буза тупо уставился на пришельца. Узнав худую, невзрачную фигуру, широко улыбнулся:
– Чего, козел, за добавкой? Это мы быстро. – Он протянул вперед лапу и шагнул навстречу Художнику. Тот выкинул из-за спины руку с тесаком.
– Ты чего, козел? Ты на кого!.. – отступив на пару шагов, взвизгнул Буза.
Решимость Художника улетучивалась с каждой секундой.
– Брось нож! И делай ноги, пока я добрый! – прошипел Буза.
Художник понял, что его враг до дрожи в коленках боится этого тесака, и шагнул вперед.
– Ладно, сопля зеленая… Расходимся, да? – Буза поднял руки. – Я добрый!
А решимость все уходила, как воздух из проткнутого воздушного шара. Художник уже понимал, что не сможет исполнить задуманного.
Буза тоже понял это. Победно осклабился. И теперь уже сам прикидывал, как бы ловчее кинуться на противника и вырвать у него оружие.
Художник ощутил, как опять пахнуло изо рта Бузы отвратительным запахом. И мир будто поплыл куда-то.
Острая сталь рассекла протянутую руку. Раненый Буза взвыл, в глазах его вспыхнул бенгальским огнем животный ужас.
А Художника эта волна тошноты, подкатившая к горлу, уносила все дальше. Он с размаху, неожиданно легко, всадил тесак в толстое брюхо Бузы. И, выпустив рукоятку, отскочил.
Буза удивленно смотрел на торчащую из его тела рукоятку. Хотел что-то сказать. Упал на колени, держась за вспоротый живот. И заскулил как побитая собачонка.
– Ты чего?.. Ты че, совсем, да?.. – слабо шипел он, корчась.
Художник стоял над ним. Сердце бешено колотилось в груди, душа ликовала, была преисполнена сознанием своего могущества. Единственно, чего не было, – жалости. Художник был волком. А Буза умирал, как разделанный мясником хряк…
Тесак Художник выбросил в речку. И вскоре понял, что то самое чувство тошноты не оставило его. И он вовсе не скинул лежавшую на душе тяжесть. И Буза останется с ним на всю жизнь…
Десять суток провел Влад в изоляторе. Настроение было неважное, но панике он не поддавался. Не в первый раз в подобном положении. Однажды откуковал десять суток – это когда крушил долгопрудненских, напавших на опергруппу РУБОПа. Что ему тогда шила прокуратура? Почти то же самое – превышение должностных полномочий, нанесение телесных повреждений. В другой раз задерживали чеченскую бригаду, убившую заложника. Один из неистовых детей гор промолвил, что теперь он и Влад – кровники, после чего на полгода приземлился на койку в тюремной больнице, а оперативник на двое суток заехал на нары.
Вот только сейчас все было куда подлее. В первые сутки как бы случайно его сунули в камеру к пятнадцати уголовникам, чтобы образумить.
– Мент, – прошел шелест, когда он переступил порог камеры.
Один из старейшин камеры, типичная татуированная психованная уркаганская образина, развязной походкой подвалил к нему и попытался выяснить отношения. Влад взял его за шею, а потом швырнул об стенку. И объявил обалдевшим от такого напора сокамерникам:
– Менты сейчас в ментовке. А я задержанный за то, что козлов, которые детей насилуют, давил. Кто против того, чтобы козлов давить? – Он обвел всех хмурым взглядом.
Против никого не было. В добром уме связываться с разогнавшимся на всех парах Бронепоездом не станет никто.
Потом его перевели в другую камеру, где сидели помощник прокурора, бравший взятки по делам о групповых изнасилованиях, сотрудник налоговой инспекции и три милиционера из патруля, грабившие в свободное время квартиры «новых русских».
Его постоянно вызывал следователь, пытался припереть свидетельскими показаниями и вещдоками сомнительного происхождения. Влад смеялся в ответ.
– А как вы объясните, что, выйдя из ИВС и обратившись в медпункт, гражданин Маничев имел многочисленные телесные повреждения? Вот справочка: – Мокроусов протягивал бумагу.
– Он чего, из офиса Гринписа вышел? – отвечал Влад. – Он из ИВС вышел. Так что спрашивайте его сокамерников, кто ему массаж делал.
– Они показывают, что Маничев жаловался на избиения со стороны милиции.
– Ну и что? Мы же РУБОП, а не прокуратура. Нас уголовники не любят. Вот и оговаривают.
Как и ожидалось, все закончилось ничем. Двери темницы распахнулись. Владу вернули вещи, деньги, пистолет, удостоверение.