Когда он суетливо перебегал дорогу, какая-то шикарная машина, в сумерках он не разглядел, какая именно, обрызгала его грязью, но он даже не расстроился – что значит испачканный слегка костюм по сравнению со свалившимся на него богатством! Да он теперь может себе двадцать таких костюмов позволить!
Машина, не сбавляя хода, свернула в сторону проспекта. Водитель равнодушно оглядел что-то тощее и тёмное, шарахнувшееся в сторону.
- Витя, сделай потише, - сказал ему пассажир, вальяжно расположившийся рядом. Он меланхолично нажал на наушник, вставленный в ухо:
- Да, я слушаю. Ты уверен? Подтвердилось? Скинь мне этот документ. Прямо сейчас! Я верю, что ты всё проверил. Я просто посмотреть на него хочу.
- Георгий Николаевич, направо? – осторожно, боясь потревожить своего пассажира, спросил водитель.
- Направо, направо, - махнул рукой налево Георгий Николаевич. Он гипнотизировал взглядом планшет, который держал в руках, и водитель, не решившись уточнить, повернул направо.
- Вот оно, - сказал Георгий Николаевич, любовно глядя на экран планшета, и торжественно добавил: - Свершилось!
Водитель вежливо покосился на планшет, и Георгий Николаевич великодушно подставил ему экран:
- Гляди. Вот оно, завещание. Три месяца ждал. Теперь всё моё. Теперь я столько могу себе позволить. С Маринкой разведусь к чёрту. Надоело! – и он весело захихикал. – Не позволяла она мне купить мою красавицу, а теперь шиш! Всё могу купить! Хватит мне на этом хламе допотопном ездить. Ты же хотел за рулём «Лексуса» посидеть? Сбылась твоя мечта! А-а! Есть у тебя знакомые водилы, которые «Лексус» водят? То-то! Эх, старушка, - Георгий Николаевич похлопал по шикарному кожаному сидению, - отслужила ты своё, на пенсию пора. Маринке её отдам. Не жалко. А сейчас давай-ка, Витя, закатимся на ней напоследок к Валико, а утром – в салон за «Лексусом»!
Водитель уже выбирал в телефоне нужный номер.
- Валико, это Виктор. Георгий Николаевич сейчас приедет к тебе, ты как? Отлично. Коньяк? – Это он обратился к пассажиру, тот важно кивнул. – Да, как обычно. – Омары свежие? Только что плавали? – Вопросительный взгляд.
- Всё, всё давай! – закричал, не удержавшись, Георгий Николаевич. – У меня такой повод, приеду – расскажу. Да, зал мне нужен! Зал, говорю! Нет, это мало. Ну, придумай что-нибудь. Ты же меня знаешь, я всё оплачу.
Когда они подъехали к ресторану, уже порядочно стемнело, но Георгий Николаевич так светился от счастья, что не надо было никаких фонарей. Вот оно, долгожданное богатство! Вот она, свобода!
Утро наступило поздно. Когда Георгий Николаевич, шатаясь, поднялся и посмотрел на часы, они показывали 15.27. К нему с непременной улыбкой приблизился Валико.
- Как спалось, Георгий Николаевич?
- Хреново, - вежливо ответил тот. – Почему у тебя такие диваны жёсткие?
- Это не диван, это стол.
- Да? Ну, не важно. Я поехал. Я тебе что должен?
Увидев число на протянутой ему бумаге, Георгий Николаевич начал заикаться:
- Ты что, издеваешься? Откуда такие цифры?!
- Это за девочек, это за разбитую посуду, - стал терпеливо перечислять Валико, - это за тех омаров, которых вы выписали из Саудовской Аравии…
Георгий Николаевич слушал вполуха, он искал на столе бутылку, в которой хоть что-нибудь осталось. Но при последних словах он насторожился:
- В смысле, за ресторан?
- Вы же купили ресторан.
- Я? Ресторан? Зачем мне ресторан?
- Вот уж не знаю, - Валико волшебным образом извлёк из-за спины рюмку, и Георгий Николаевич жадно схватился за неё, словно утопающий за спасательный круг.
Проглотив лекарство, он достал из кармана телефон, долго не мог включить его, но, войдя наконец в банк, глянул на то, что осталось от его огромного наследства и стал медленно сползать по стенке.
- Это что я, за одну ночь!
Перед его мысленным взором пронёсся серебристый «Лексус», махнув на прощание передним крылом, и скрылся в тумане, который не рассеялся даже после рюмки водки.
- Мариночка, я домой, - пел он заплетающимся языком, когда Витя вёз его по знакомой дороге. – Хорошо, заеду. Хорошо, куплю. Ладно, не забуду. Здесь сверни, - махнул он водителю, когда они выехали с проспекта.
- Да чтоб тебя! – неожиданно крикнул тот.
Прямо перед машиной выскочил какой-то тощий субъект в застёгнутой наглухо тонкой курточке.
- Смотри, куда прёшь! – закричал ему водитель и приправил свой совет парочкой душевных эпитетов.
Лыткин испуганно закивал и бросился на спасительный тротуар. Там он постарался плотнее закутаться в куртку, но безжалостный ветер всё равно холодил его голую шею – куда делось кашне, он не знал. Также ему была неизвестна судьба его телефона, и он сильно волновался из-за того, что не может позвонить на работу, предупредить, что сегодня не придёт. Да они, конечно, и сами догадались – шестой час! А вот Катя точно беспокоится, что он дома не ночевал. Ох, будет ему! Ветер нещадно бил прямо в лицо, и Лыткин пытался свернуться калачиком, чтоб ветер его не заметил. Он доплёлся до остановки и, озарённый внезапной мыслью, испуганно схватился за карман – слава Богу, транспортная карточка была на месте: денег на автобус у него не было.
Ждать автобуса пришлось очень долго, и, чтобы совсем не замёрзнуть, Лыткин стал ходить туда-сюда. Подойдя к выходу из метро, он обратил внимание на какое-то существо, свернувшееся на верхней ступеньке прямо возле двери. Существо было лохмато, грязно и очень печально. На нём было нечто, что, вероятно, раньше являлось курткой, а сейчас напоминало какой-то гриб сморчок. На ногах у него были почему-то рваные домашние шлёпанцы.
Серёга заглянул Лыткину в глаза, и они поняли друг друга без слов.