— Кшиштоф Пшибышевский, — с серьёзнейшим лицом ответил Долохов.
— Мадонна! — охнул Хуан-Педро. — Как ты это выговариваешь?
— Ртом, — ответил Долохов. И повторил. Медленно и с удовольствием: — Кшиштоф Пшибышевский. Обычное польское имя. Что, не нравится?
— Нравится, — потряс головой Хуан-Педро. И радостно возгласил: — За это надо выпить!
— Надо! — согласился Долохов.
И они выпили. Хотя Долохов так и продолжал считать текилу редкой гадостью.
Но в здешней помешавшейся на военных переворотах Нагонии (или всё же Гаривасе, кто разберёт этих дурных магглов?) все пили текилу. Не виски, не джин и тем более не водку.
* * *
Краски здесь были невероятно яркими — пронзительно-синее небо, раскалённо-алое солнце, чёрные скалы и белоснежные горные вершины. Резкие тени и разреженный воздух, который ему безумно нравился. Чистейшие ледяные озера, холодные ночи и дневная жара.
Парящие в небе птицы.
И никаких людей поблизости.
Рай для безумца?
Может быть.
У него ещё будет время проверить.
Трэверс тихонько рассмеялся и поднялся в воздух — легко. Без палочки. Без метлы.
Ему бы ничего не сказало имя «Рерих»: ценителем искусства или маггловских мистических трактатов он никогда не был. Но увидь он картины этого человека, Трэверс бы безошибочно узнал изображённый на них мир — мир, в котором он теперь... что? Жил? Существовал? Присутствовал?
Или это мир жил в нём? Он не знал, да это его не слишком и волновало.
Он просто БЫЛ.
Впервые за много лет.
А может, с самого рождения.
Живым — и в мире с самим собой.
* * *
Озеро было огромным, словно море. У него даже прибой был, а шторма, разыгрывавшиеся здесь осенью, могли бы дать морским фору. Зимой, правда, озеро покрывалось льдом — но была в этом даже какая-то своя, особенная прелесть — смотреть на это огромное заледеневшее пространство из окна тёплого дома.
По крайней мере, Беллатрикс нравилось.
Рабастан же и вовсе был в восторге — от Канады, от её пейзажей, озёр и даже климата. Он много писал — и неожиданно стал безумно популярным и модным художником, а желающие заполучить любую его работу чуть не записывались в очередь.
Подписывался он, правда, псевдонимом — однако же инициалы сохранил. До них довольно быстро его подпись и редуцировалась — и на все протесты брата он лишь махал рукой и говорил:
— Это так нахально, что никому не придёт в голову, что это правда.
Родольфус теперь занимался своими любимыми артефактами и садом. Похоже, яблони будут цвести у дома Лестрейнджей, даже если тем взбредёт в голову поселиться на Марсе.
Сорта, правда, пришлось выбрать совсем другие, незнакомые — куда более холодостойкие, — но Родольфусу так было даже интереснее.
Так же, как и двум его сыновьям, младший из которых ещё не слишком-то уверенно ходил, но охотно вместе с братом помогал отцу в саду.
* * *
— И свой отпуск, Август, вы использовали на сорок восемь лет вперёд! — закончил разговор глава Отдела Тайн.
— Я в курсе, — равнодушно кивнул Руквуд.
— Тогда идите и работайте, — велел глава Отдела. — Можете к себе в кабинет кровать поставить или, там, диван...
— Диван рациональнее, — решил Руквуд.
— Как скажете, Август, как скажете...
* * *
— Вот скотина! — Торфинн Роули посмотрел на то, что осталось от новенькой овчарни, и длинно выругался по-русски — родной язык оказался не в силах выразить все его чувства. Дикие драконы до Исландии добирались редко, но уж если добирались...
— А я говорила! — привычно отозвалась его жена. Что именно она говорила и когда, уточнять не стоило, это Торфинн знал отлично: ничем хорошим такие уточнения для него ни разу не заканчивались.
— Народ поднимать надо, — буркнул он, — сами не справимся.
— Народа того, — махнула рукой она, но спорить не стала. — Поднимай.
Роули с сожалением вздохнул, подумав, что хорошо было бы уметь вызывать Патронуса, и пошел к совятне.
* * *
Что Джагсону нравилось у магглов — так это тюрьмы. Ну, никакого сравнения с Азкабаном! Дементоров нет, кормят тоже терпимо, на прогулки выводят, даже библиотека есть. Целители, опять же...
Посидишь, откормишься, передохнёшь — и можно двигаться дальше. Разве ж маггловским запорам удержать волшебника?
Жалко, правда, дурака Пиритса — какой Мордред его тогда понёс на метле полетать над морем? Метку так скрутило, что куда там Круциатусу! Джагсону-то ещё повезло, что он на берегу был. Очнулся потом уже у магглов, а Пиритс так и утонул.
С другой стороны, может, и к лучшему... Всё-таки чем дальше — тем более странным и неуправляемым Пиритс становился. Почти как Белла, не к ночи будь помянута, только ещё хуже. Её хоть муж приструнить мог или вон сам Лорд, а на Пиритса никакой управы не было.