— Мордредов слизеринец, — проворчал Блэк и вдруг повернулся к матери: — Матушка! А вам Шляпа Гриффиндор не предлагала?
Глава 24
«Военный совет» проходил в доме на Гриммо. Первыми прибыли Лестрейнджи, потом Мальсибер со Снейпом, и теперь Сириус Блэк мрачно смотрел на них из своего угла комнаты.
Лестрейнджи смотрели точно так же — но не на него, а на лежащий в центре стола медальон и, время от времени, на Мальсибера, как раз рассказывающего о добытой информации:
— ...ещё четыре — и я представления не имею, где и как искать их. И если три из них я вполне могу понять, то четвёртый — самый странный.
— Почему странный? — немедленно откликнулся Рабастан.
— Потому что я понимаю принцип, по которому он выбрал остальные, — объяснил Мальсибер. — Этот медальон принадлежал когда-то Слизерину, — начал он перечислять. — Другой хоркрукс он сделал из старинного кольца, что принадлежало Гонтам — и тоже, вероятно, Слизерину. Третий — из диадемы Ровены Рейвенкло, а четвёртый — из чаши Хельги Хаффлпафф. А вот пятый...
— Пижон, — фыркнул Рабастан. — Хуже меня, честное слово!
— Хуже, — согласился с ним Родольфус. И повернулся к Мальсиберу: — Продолжай, пожалуйста.
— Пятый — это обычная тетрадка, — сказал Мальсибер. — В чёрной обложке с чистыми листами.
— В ней что, Слизерин рецепты магглобойных зелий записывал? — буркнул Блэк.
— Я не видел там никаких записей, — ответил ему Ойген.
— Чаша Хельги Хаффлпафф? — задумчиво спросил Родольфус. — Золотая? С гербом в виде барсука?
— Да, — с некоторым удивлением отозвался Мальсибер. — Ты откуда знаешь?
— Видел, — спокойно ответил Родольфус, — незадолго до нашего ареста.
— Где? — спросили хором, кажется, все остальные.
— У нас дома, — просветил их Родольфус.
— Принеси её! — потребовала Вальбурга. — Немедленно!
— Может, мы сперва договорим? Мадам, — попросил её Мальсибер. — Если чаша в Лестрейндж-холле, она никуда не денется — а мы всё равно пока не знаем, как всё это уничтожить.
— В Лестрейндж-холле чаши нет, — спокойно ответил Родольфус.
— Да пропади ты пропадом, — взорвался Сириус Блэк, — что ты каждое слово выцеживаешь, как яд из мантикорьего хвоста! Где эта мордредова чаша, ты можешь сказать?
— Она лежит в сейфе, — невозмутимо сообщил Родольфус. — В нашем сейфе в Гринготтсе. И я не вижу ни одной возможности попасть туда.
— Пройдешь в банк под обороткой и заберёшь, в чём проблема-то? — удивлённо воззрился на него Сириус.
— Видишь ли, — благожелательно проговорил Родольфус, — если я приду туда под оборотным зельем, меня никто в сейф не пустит. Палочку-то мою старую сломали — а никак иначе доступа не получить. Ещё варианты есть?
— Ну, так загримируйся по-маггловски или вон дамскую мантию напяль и парик с кудряшками, — предложил Сириус, — а, или письмо туда напиши! Чтобы гоблины выдали предъявителю чашу золотую из сейфа. А в предъявители... да хоть матушку мою напиши.
— Письмо... — задумчиво проговорил Родольфус. — Да, пожалуй, я могу написать доверенность. Беда в том, — взглянул он на Вальбургу, — что я в розыске. И гоблины наверняка сообщат об этом в аврорат — и вам, мадам, придётся с ними объясняться.
— Зато я покойник, — весело сказал Рабастан. — Я могу такое письмо написать. Мало ли — может быть, я сделал это заранее и попросил мадам после моей смерти позаботиться о чём-нибудь? Могло быть такое?
— Да, могло, — Родольфус удивлённо улыбнулся. — Отличное решение. Просто идеальное.
— А вот нечего считать меня кретином, — буркнул Рабастан очень довольно.
— А кретином никого считать нельзя, — мрачно заявил Сириус, — кретины вообще обидчивые и злопамятные. И потом через много лет это припомнят.
— Вот! — воскликнул Рабастан. — Блэк знает, о чём говорит!
— Да, в кретинах он прекрасно разбирается, — не утерпел Снейп.
— Хорошо, — удушила в зародыше разгорающуюся пикировку Вальбурга и велела Рабастану: — Пиши письмо. Я схожу сегодня же.
— Только бумагу чуть состарьте, — сказал Родольфус.
— Не глупей тебя, — отрезала Вальбурга. — А что с остальными? — спросила она Мальсибера. — Где искать их?
— Я не знаю, — развёл тот руками. — Могу только описать, где и как их сделали. И всё.
— Опиши, — попросил Родольфус, — пожалуйста. Будем думать. Кстати, мадам Блэк, — повернулся он к Вальбурге, — вы не могли бы связаться с племянницей? Белла очень скучает по сестре.