— Сравнил! — возмутился Рабастан. — То котёнок, а то шулер! Ты бы еще оборотней пожалел. Вот уж где твари!
— Они вообще волшебники! — возмутился Мальсибер. — И вряд ли виноваты в том, что их однажды кто-то укусил. Оборотнем кто угодно может стать — вот хоть ты, хоть я! Не понимаешь?
— Не понимаю, — обиделся Рабастан, — и понимать не хочу! Ты Фенрира забыл? Да их всех убивать надо, это же зверьё! Блэк, ну хоть ты скажи!
— Да при чём здесь Грейбек? — запальчиво спросил Мальсибер. — Ты бы ещё Лорда вспомнил и сказал — вот, он волшебник, значит, все волшебники такие! Если человек — подонок, то какая разница, волшебник, оборотень или, я не знаю... маггл!
— Оборотни тоже разные бывают, — глухо сказал Сириус Блэк, отвернувшись от них, — как и магглы с волшебниками.
И отошёл к борту, невидящим взглядом уставившись в бескрайнее море вокруг.
— Ну как это «разные»? — Рабастан даже расстроился. — Это же оборотни — тёмные создания... да их даже в школе так проходят!
— Но они же получаются из волшебников, — мягко проговорил уже несколько успокоившийся Мальсибер. — Ну что будет, если завтра Руди укусит оборотень? Он что, станет тёмной тварью?
— Завтра же не полнолуние, — озадаченно посмотрел на него Рабастан, — и Руди справится с любым оборотнем! С чего вдруг его кто-то укусит?
— Басти, это мелочи, — нетерпеливо сказал Мальсибер. — Хорошо, пускай не завтра — важен факт. Если кто-нибудь укусит Руди... хорошо, не Руди. А меня. Стану я, по-твоему, тёмной тварью?
— Ты спятил, такие вопросы задавать? — сердито отвернулся от него младший Лестрейндж, — Руди — это Руди, ты — это ты. При чем тут тёмные твари?
— Но если меня или его укусят, мы же станем оборотнями, — терпеливо и мягко сказал Мальсибер. — То же самое происходит и с другими волшебниками... некоторых вообще в детстве кусают. Я и спрашиваю: ты считаешь, если тебя укусили — значит, ты стал тёмной тварью?
— Вот когда меня укусят, тогда и скажу! — надулся Рабастан.
— Почему? — удивился Мальсибер. — Чем тебе это поможет?
— Что поможет? — Рабастан даже головой потряс. — Ты меня запутал совсем! Сам же спросил, стану ли я тёмной тварью, когда меня укусят! Я и ответил, что тебе не нравится-то?
— Извини, — примирительно сказал Мальсибер. — Я, возможно, слишком резко реагирую. Просто всё, что мне напоминает Лорда, вызывает у меня такое омерзение, — он передёрнул плечами. — И потом, они живые... я люблю всё живое. Очень, — он улыбнулся и ткнул в него пальцем. — Тебя тоже. Не гляди так.
— Да ну тебя, — вздохнул Рабастан, — нашёл, о чем говорить. Смотри лучше, какая вокруг красота!
Глава 36
Эйвери для игры в покер приглашали редко — только когда Рабастан начинал писать свои любимые морские пейзажи. Втроём Родольфусу, мадам Вальбурге и Снейпу играть было скучно, Мальсибер постоянно был занят «ручным дементором», а брать в игру Сириуса было всё равно, что с этим же дементором целоваться. Причём взасос.
— Ты уж просто открой карты, что ли, — прокомментировал первую же игру с ним Снейп. — Всем проще будет.
— А нечего у меня в мозгах шариться, умник! — взвился Блэк. — С тобой вообще играть нельзя!
— Где шариться? — хмыкнул Снейп. — Мозг у тебя если и есть, то только спинной.
— У тебя на лице всё написано, — спокойно сказал Родольфус. — К тому же, ты ещё и комментируешь... легиллименция в данном случае просто не нужна.
— А тебе вообще только с дементорами играть, — огрызнулся Сириус и швырнул на стол карты. — Вполне сойдёшь за своего!
— Дементоры, к сожалению, в покер не играют, — сказал Родольфус, и на этом вопрос участия Сириуса в покере был закрыт.
Вот и сегодня Эйвери занял своё место за карточным столом, но играл очень невнимательно, напряжённо о чём-то думая и хмурясь.
— Маркус, что-нибудь случилось? — спросил, наконец, Родольфус.
— Я подумал, — неуверенно сказал Эйвери, — о хоркруксах. Они же могут обладать частью силы того, кто их создал... а Лорд был прекрасным менталистом. Что, если... они сейчас могут воздействовать на кого-то? Тем более, что они сейчас все вместе. А если они уже... договорились друг с другом? — он даже побледнел от волнения.
— Могут, разумеется, — преспокойно заявила им Вальбурга. — Я подумала об этом и положила их туда, откуда они никому не смогут навредить.
— Да? — слегка успокоился Эйвери и осторожно спросил: — Это какие-то чары или артефакт?
— И то, и другое, — ответила Вальбурга. — Чары наподобие тех, что наложены на цепи, приковывающие преступников к креслам в суде. Если тебе интересно, покажу — потом. Когда всё закончится.