— Зато всё остальное тут просто сочится дружелюбием, — ухмыльнулся Матроскин.
А потом сказал:
— Собираемся. Бери, дядя Фёдор, лопату и соли побольше. А ещё какую-нибудь монету покрупнее.
Взял мальчик всё, что кот сказал и монету выбрал самую крупную — огромный олимпийский рубль. И пошли они в лес.
Дядя Фёдор никогда раньше в лесу не был: всё ему интересно. И на птиц смотрит, и на деревья, и на грибы с ягодами. А кот и пёс идут настороже. На каждый шорох останавливаются. Вот что-то заухало вокруг, зашумело.
— Стой, — говорит Матроскин.
Остановились. А уханье и шум всё ближе, словно целая рота сов по лесной чаще кругами бегает.
— Раздевайся, — говорит кот дяде Фёдору, — и медленно всё надевай шиворот-навыворот.
Удивился мальчик, но наказ выполнил.
— А теперь сыпь соль кругом и себе на голову.
И это он сделал.
— А теперь уши закрывай. А ты, Шарик, давай свой лучший загиб, знаю, что ты умеешь.
Тут дядя Фёдор схитрил чутка и уши прикрыл понарошку. А Шарик выдал такое, что мальчик слышал один раз в своей жизни. Он всё-таки в приличной семье рос, можно даже сказать, в интеллигентной. А вот когда соседи холодильник на этаж поднимали, тогда дядя Фёдор и наслушался. Особенно, когда брат соседа этот холодильник уронил сначала себе на ногу, а потом с лестницы. Но до того, что сейчас Шарик исполнял, им было как первогодке музыкальной школы до выпускника консерватории.
Невидимые совы сразу решили, что лучше им бегать где-нибудь на специальном совином стадионе, и в лесу опять стало спокойно — птицы запели, насекомые закружились.
— Переодевайся обратно, — разрешил кот, — он теперь не скоро вернётся.
И Шарика похвалил. Дядя Фёдор удивился. Его за такие слова обычно ругали. Но, ещё он подумал, что тут, наверное, всё дело в исполнительском мастерстве. А о том, кто такой «он», спросить забыл.
Вскоре они вышли на поляну с холмом. Странное это было место. Как будто его сняли на плёнку шосткинского объединения «Свема». Но делать нечего: достал мальчик лопату и начал копать. А пёс и кот уселись рядом на камушке.
— Может нам тут построение сделать? — предлагает пёс.
— Ты его закончить не успеешь. Это ж не круг осиновой палкой прочертить. Точность нужна. А пока ты всё разметишь, как раз за тобой и придут.
— Кто придёт? — спрашивает дядя Фёдор.
— А кто бы ни пришёл… построение-то всё равно не закрыто.
И тут у дяди Фёдора лопата как звякнет обо что-то — а это сундук окованный. А в нём всякие сокровища и монеты старинные. И камни драгоценные.
— Бери, — говорит Матроскин, — одну монету.
— Только одну? — удивляется мальчик.
— Нам хватит одной, — кивает кот, — выбирай.
Смотрит дядя Фёдор на монеты — одна другой краше. И только на самом верху лежит старая, потёртая, с женской головой и, почему-то, с биркой наклеенной. А на бирке цифры: 1289. Решил мальчик её взять.
— Замечательно, — говорит Матроскин, — а теперь клади вместо неё свой рубль.
Жалко было дяде Фёдору рубль, но ничего не поделаешь, положил.
Закрыли они сундук и пошли домой.
И сами не заметили, как начало смеркаться. И почти уже они к опушке подошли, как снова вокруг них зашумело, пуще прежнего.
— Мне опять раздеваться? — спрашивает мальчик кота.
— Поздно, — отвечает Шарик шёпотом. И вперёд смотрит.
А глаза у пса — словно от плюшевой игрушки.
Повернулся дядя Фёдор, куда Шарик смотрел, и сам остолбенел.
Стоит перед ними не то куст, не то дерево, не то морда страшная с распахнутой пастью.
Вроде и маленький, а посмотришь так распахнулась эта пасть от горизонта до горизонта и ничего кроме пасти не видать.
— Кто мои сокровища потревожил? — зарычала пасть.
— Мы только посмотреть, — пропищал дядя Фёдор, и сам своих слов испугался.
— Врёте! — из пасти заревело так, словно там соревнования по пылесосному спорту шли.
— Мы ничего не брали, — выступил вперёд Матроскин.
— Врёте! — ещё громче заревело.
— А ты пересчитай, — предложил кот.
Грохнуло, хлопнуло, вздрогнуло всё вокруг так что кладоискатели с ног попадали. А когда они поднялись, никакой морды перед ними не было.
— А теперь что? — спросил дядя Фёдор.
Кот только плечами пожал. На бегу. Потому что они все бежали очень-очень быстро.
5. Покупка
Папа с мамой очень горевали, что дядя Фёдор пропал.
— Это ты виноват, — говорила мама. — Всё ему разрешаешь, он и избаловался.
— Просто он зверей любит, — объяснял папа. — Вот и ушёл с котом.