ХОЛМЫ И ДОЛИНЫ - Когда я была девочкой,- сказала Момди,- мы обычно ходили здесь взад-вперед. Клетчатая скатерть, вокруг которой они все расположились, была сначала расстелена на солнце, но теперь оказалась в тени высокого развесистого клена, где они и расположились. Над копченым окороком, жареными цыплятами и шоколадными пирожными нависла огромная опасность: летучий эскадрон ос уже достиг края поляны и передавал сообщение дальше; великая удача. - Холмы и долины,- сказала Момди,- всегда имели связь с городом. Ты знаешь, что мою мать звали Хилл,- обратилась она к Смоки, хотя он давно это знал.- О, в тридцатые годы было так весело садиться в поезд, завтракать и ехать навестить кузенов Хилл. Хиллсы не всегда жили в городе... - А в горах Шотландии живут родственники Хилл,- спросила Софи из-под полей шляпы, которую она надвинула на лицо, спасаясь от горячего солнца. - Там только ветвь,- сказала Момди,- дело в том... - Это слишком длинная история,- прервал ее доктор. Он поднял бокал с вином так, что на него упал солнечный свет /он всегда настаивал, чтобы на пикники брали стаканы из тонкого стекла и в серебряных подстаканниках, что делало пикники похожими на настоящие пиры/ и наблюдал за игрой солнечных лучей на тонких гранях. - Шотландским холмам досталось все самое лучшее,- задумчиво проговорил он. - Это не совсем так,- не согласилась Момди,- откуда тебе знать эту историю? - Птичка на хвосте принесла,- ответил доктор посмеиваясь снисходительно. Он лег на спину, вытянулся под кленом и надвинул на лицо панаму, такую же старую, как и он сам, собираясь вздремнуть. Воспоминания Момди с годами становились все длиннее, бессвязнее и постоянно повторялись, к тому же она становилась глуховатой; но она никогда этого не замечала. - Семьи Хиллз, живущие в городе, были поистине замечательны,рассказывала всем Момди.- Замечательные ирландские девушки. Мэри, Бриджит и Каталина. Ну вот. Некоторые из Хиллзов умерли, другие переехали на запад к горам. Все, кроме одной девушки, которая была примерно в возрасте Норы, она вышла замуж за мистера Таунса и они остались. Это была замечательная свадьба. Впервые в жизни я заплакала. Она была не очень красива, не очень молода; у нее была дочь от первого мужа. Как его звали? Ее семья была так счастлива за нее.- Все Хиллзы плясали от радости,- негромко проговорил Смоки. - ...и там была их дочь, вернее, ее дочь Филис, которая позже, уже после того, как я вышла замуж, встретила Стенли Мауса. Да, так вот Филис... Кто со стороны ее матери был из рода Хиллзов? Мать Джорджа и Франца. Момди немного помолчала, вспоминая, а потом продолжила. - Ирландия в те дни была очень плохим местом, конечно... - Ирландия? - сказал доктор, открывая глаза,- как мы оказались в Ирландии? - Одна из тех девушек, Бригит, я думаю,- ответила Момди, поворачиваясь к мужу,- Бригит и Мэри? - позже вышла замуж за Джека Хилла, когда умерла его первая жена. Теперь его жена... Смоки спокойно отвернулся, как бы желая прервать ее рассуждения. Доктор и тетушка Клауд тоже не очень прислушивались к ее бессвязному рассказу, но так как их позы выражали внимание, Момди продолжала. Оберон с озабоченным видом сидел чуть поодаль /Смоки даже удивился, так как никогда не видел его таким/ и подбрасывал яблоко. Он так сердито посмотрел на отца, что Смоки подумал, не собирается ли он бросить в него яблоком. Смоки улыбнулся, думая, что сын шутит, но выражение лица Оберона не изменилось, Смоки решил не трогать сына и вернулся на свое место. На самом деле Оберон смотрел вовсе не на него; между ним и его отцом сидела Лайлек и взгляд Оберона был прикован к ней; на ее лице было какое-то странное выражение - оно было печальным и он не мог понять причину этого. Смоки сел рядом с Дэйли Алис. Алис лежала в гамаке, удобно устроившись на подушках и поглаживая свой живот. Смоки отломил кусочек пирога. - Можно спросить тебя кое о чем? - О чем? - Алис даже не приоткрыла сонные глаза. - Ты помнишь тот день, когда мы поженились? - М-мг.- Она улыбнулась. - Когда мы встречали гостей и они дарили нам подарки. - М-мг. - И многие из них, вручая нам свертки и коробки говорили "спасибо".- Смоки уже прожевал пирог и покусывал травинку, а ее зеленый хвостик раскачивался в такт его словам, но Смоки не замечал этого. - Я еще удивлялся тогда, почему они говорят нам спасибо, вместо того, чтобы мы благодарили их. - Мы тоже говорили им "спасибо". - Но почему они говорили "спасибо"? Вот что меня интересует. - Ну,- протянула Алис и задумалась. За все эти годы он не так уж часто спрашивал ее о чем-нибудь, но она всегда испытывала некоторое затруднение, отвечая ему, а он этого терпеть не мог. Сам он никогда не задерживался с ответом, и она всегда удивлялась ему. - Потому что,- сказала она наконец,- свадьба была чем-то вроде обещания. - Да-а-а? Как это? - Ну, они были рады, что ты пришел, и что обещание было выполнено. - Неужели? - Так что, все идет, как и предполагалось. Ты не должен спрашивать об этом,- она прикоснулась к его руке,- не надо. - Я даже не мог подумать об этом,- задумчиво сказал Смоки.- А почему их так волновало это обещание? Ведь обещано было тебе. - Ну, знаешь, многие из них родственники. Они действительно часть одной семьи; я хочу сказать, что все они почти родные братья и сестры папочки или дети его родственников, или внуки. - Да, я понимаю. - Август, например. - Да, да. - Ну, вот. Они были заинтересованы. - Мг. Это, конечно, был не тот ответ, которого он ждал, но Дэйли Алис сказала ему все это с таким видом, как будто это было именно то. - Ты сгущаешь краски,- сказала Алис. - Обжегшись на молоке, будешь дуть и на воду,- ответил Смоки, хотя эта пословица всегда казалась ему одной из самых глупых. - Совсем запутался,- сказала Алис, не открывая глаз,- двойная доза, двойное родство... - Что ты имеешь в виду? - Ну, ты знаешь. - Нет, я не знаю,- Смоки немного помолчал.- Ты говоришь о нашей свадьбе? - Что? - Она открыла глаза.- О нет, нет. Конечно, нет. Ты прав. Нет. Ее глаза снова закрылись. - Забудь об этом. Он посмотрел на нее сверху вниз, думая, что стоит только потянуть за ниточку, как потянется целый клубочек. Но пока наблюдаешь, как одна мысль ускользает, как тут же ускользает и другая. Забудь об этом. Он мог бы сделать это. Он растянулся рядом с ней, положив одну руку под голову. Со стороны они были похожи на любовников: их головы соприкасались, он смотрел на нее сверху вниз, а она наслаждалась его вниманием. Они поженились совсем молодыми; они все еще были молоды. Только для любви староваты. Раздался какойто звук и он поднял глаза. Недалеко от него на камне сидела Тэси, включив музыку; она без конца ее останавливала, чтобы записать слова и отбросить с лица длинный завиток светлых волос. У ее ног сидел Тони Бак с отрешенным видом на лице, как будто он приобщался к новой религии, не обращая внимания, что Лили и Люси шепчутся, украдкой поглядывая на него, не замечая никого, кроме Тэси. Смоки еще подумал, стоит ли таким худым и длинноногим девочкам, как Тэси носить короткие юбки и ходить босиком. Босой загоревшей ногой она отбивала такт. Трава стремительно вырастала прямо на глазах, а окружавшие их холмы, танцевали.
ПРОЩАЛЬНЫЙ ВЗГЛЯД Тем временем доктор улизнул от рассуждений своей жены, оставив ее с Софи, которая спала, и с тетушкой Клауд, которая тоже спала, хотя Момди не подозревала об этом. Доктор с Обероном пошли вдоль муравьиной тропы, по которой с трудом двигались муравьи, с трудом перетаскивая каждый свою ношу к муравейнику у холма; это был новый хороший муравейник. "Ветки, палочки, запасы",- переводил доктор, приложив ухо к маленькому городу, каким был муравейник, с отсутствующим выражением лица. "Смотри, куда идешь, оглядывайся по сторонам". Команды передавались по цепочке из верхних эшелонов; это были обычные разговоры, сплетни - много чего. Доктор засмеялся. Много чего. Положив руки на колени, Оберон наблюдал за этой копошащейся темной массой, озабоченно вползавшей и выползавшей из муравейника. Он представил себе, что происходило внутри: нескончаемое движение в полной темноте. Потом он начал различать кое-что, как будто в том направлении, куда он смотрел, темнота сменялась вспышками света; это что-то было достаточно большим, чтобы он мог заметить. Оберон посмотрел по сторонам. То, что он заметил, не имело никакого значения; но что-то исчезло. Лайлек ушла. - А вот, посмотри,- сказал доктор,- это королева. Видишь, как она отличается от остальных? - Да, вижу,- ответил Оберон, продолжая оглядываться. Где? Где она? Хотя бывали довольно продолжительные периоды времени, когда он как будто и не обращал внимания на ее присутствие, но он всегда ощущал ее рядом, чувствовал, что она была где-то здесь. А теперь она исчезла. - Это очень интересно,- сказал доктор. Внезапно Оберон увидел ее у подножия холма; она обходила небольшую рощицу, за которой начинался лес. На мгновение она оглянулась и, заметив, что он наблюдает за ней, поспешила скрыться с глаз. - Да, да,- снова повторил Оберон и попятившись со всех ног побежал туда, где скрылась Лайлек; у него было предчувствие какой-то опасности. Когда он побежал к рощице, Лайлек нигде не было. Он не представлял, где ее искать, иго охватила паника; взгляд, который она бросила на него, прежде чем войти в лес, был очень похож на прощальный. Он слышал голос деда, который звал его и осторожно шагнул вперед. Он вступил в буковый лес и перед ним раскрылись десятки тропинок, по которым она могла ускользнуть... Он увидел ее. Она спокойно вышла из-за дерева с букетиком лесных фиалок и оглядывалась в поисках новых цветов. Она даже не посмотрела на него, а он стоял сконфуженный, точно зная, что она убегала от него, хотя теперь она даже не подавала вида, а потом она снова пропала - она попросту перехитрила его, оставаясь на месте и заставив поверить, что собирала цветы. Одним прыжком он подскочил к тому месту, с которого она исчезла, но он уже знал, что теперь она понастоящему пропала, и автоматически повторял: "Лайлек, не уходи!" Лес, в котором она скрылась, был густым и колючим, там было темно, как в церкви, и между деревьями не было видно ни одного просвета. Он побрел почти вслепую, спотыкаясь и цепляясь за колючки. Очень быстро он оказался в глубине самого настоящего леса, в каком ему никогда раньше не приходилось бывать. Это выглядело так, как если бы он проскочил через дверь, не заметив, что она открыта, и покатился вниз с чердачной лестницы. - Нет,- кричал он, совсем заблудившись,- не уходи! - Его голос был властным /он никогда прежде не обращался к ней так/, он звучал так, что она не могла не откликнуться. Но ответа не было.- Не уходи,- снова повторил он, но на этот раз его голос уже звучал не так властно. Ему было страшно в темноте леса и он чувствовал себя таким обездоленным, что его юная душа разрывалась на части от горя.- Не уходи. Пожалуйста, Лайлек! Не уходи. Ты единственная тайна, которая когда-нибудь была в моей жизни. Издали на него сверху вниз смотрели какие-то огромные, безмолвные, не очень-то взволнованные, но весьма заинтересованные существа; они смотрели на него, такого маленького, неожиданно и стремительно появившегося среди них. Они уперлись руками в свои громадные колени, они изучали и рассматривали его. Один из них прикоснулся к его губам; они молча наблюдали, как он спотыкается об их пальцы; они своими огромными руками закрывали ему глазами с улыбками слушали, как он кричит, видели его горе; а Лайлек не могла этого видеть.