ДВЕ КРАСАВИЦЫ-СЕСТРЫ "Дорогие родители,- писал Оберон, отстукивая двумя пальцами на старой машинке, которую он раскопал здесь, в спальне,- зима здесь, в городе обещает стать настоящим испытанием. Я рад тому, что она не может продолжаться вечно. Сегодня температура - 25 градусов, а вчера снова шел снег. Я не сомневаюсь, что у вас еще хуже, ха-ха!" Выделив курсивом это мальчишеское восклицание, он остановился, а потом продолжил. "Я уже дважды встречался с мистером Пети из компании "Пети, Смилдон и Руфь", дедушкиными поверенными, как вам известно, и они были так добры, что выделили мне небольшой аванс в счет наследства, но не очень большой и они пока не могут сказать, сколько еще времени займет все дело. Но я уверен, что все закончится прекрасно". На самом деле, он вовсе не был так уверен! Более того, он был разъярен, он кричал на секретаршу мистера Пети, которая казалась ему автоматом и чуть не запустил в нее чек на ничтожно малую сумму. Но в письме он не мог этого написать и сжав зубы и не находя себе места, он был не в состоянии сделать подобного признания. В Эджвуде все было прекрасно, и здесь тоже все было прекрасно. Все было прекрасно. Он начал с новой строки. "Я уже почти износил туфли, в которых приехал. Ох, уж эти городские улицы! Вы, наверное, знаете, что здесь вещи очень дорогие и не очень качественные. У меня в шкафу есть пара высоких ботинок, не могли бы вы их выслать мне. Они не очень модные, но большую часть времени я собираюсь работать здесь, на ферме. Зимой здесь тоже много работы: почистить, загнать скотину и так далее. Джордж ужасно смешон в своих галошах, но он очень добр ко мне и в благодарность я готов работать до мозолей. Здесь живут и другие милые люди. " Он остановился, как будто собирался перепрыгнуть через пропасть, пошевелил пальцем. Лента в машинке была старая, выгоревшего коричневатого цвета, бледные буквы прыгали, как пьяные выше и ниже строки, но Оберону не хотелось писать Смоки своим школьным почерком - это уже устарело и он давно уже забросил свои шариковые ручки и другие принадлежности. Теперь, насчет Сильвы, что же написать? Мысленно он пробежался по всем обитателям старой фермы. Ему не хотелось идти таким путем. "Две сестры красавицы из Пуэрто Рико тоже являются постоянными обитателями старой фермы". И какого черта он это сделал? Не говори им ничего. Он откинулся на спинку стула, потеряв всякое желание продолжать; в этот момент в дверь спальни постучали и он перевернул страницу, чтобы закончить письмо позже /хотя он никогда не сделал этого/ и подошел к двери - для этого ему достаточно было шагнуть два раза своими длинными ногами чтобы впустить двух прекрасных сестер пуэрториканок, которые принадлежали ему, только ему. Но в дверях стоял Джордж Маус. /Оберон скоро научится узнавать, когда приходит Сильви, потому что вместо того, чтобы постучать, она скребется или легонько барабанит в дверь ногтями; при этом возникает звук, как если бы некрупное домашнее животное просилось в помещение/. Через руку Джорджа было переброшено его старое меховое пальто, на голове была немыслимая старомодная женская шляпа, а в руках он держал две хозяйственные сумки. - У тебя нет Сильви? - спросил он. - Нет. Со всем искусством, на которое была способна его скрытая натура, Оберон научился неделями не встречаться с Джорджем Маусом на его собственной ферме, появляясь и исчезая с мышиной предусмотрительностью и торопливостью. Но теперь он был здесь. Никогда еще Оберон не испытывал такого замешательства, такого кошмарного чувства, что он не знает способа, как смягчить страшный удар. Его хозяин! Его кузен! Да он ему в отцы годится! Обычно не обращавший внимания на чувства других людей, теперь Оберон понял, что должен испытывать его кузен, хотя он и приютил его. - Она ушла. Я не знаю, куда. - Да? Ну, хорошо. Вот здесь всякая ее мелочь, чепуха! - Он бросил хозяйственные сумки и сорвал с головы свою шляпу. Его седеющие волосы были спутаны.- Там еще осталось кое-что. Она может прийти и забрать свои вещи. Ну, вот, такая тяжесть с плеч долой! - Он нервно бросил меховое пальто на вельветовый стул. - Ладно. Не принимай близко к сердцу. Не обращай на меня внимания, парень. Ничего со мной не случится. Оберон обнаружил, что он в напряженной позе стоит в углу комнаты с хмурым лицом и никак не может найти выражения, подходящего к данным обстоятельствам. Единственное, что он хотел сделать - это извиниться перед Джорджем, но у него хватило ума понять, что это будет звучать, как издевательство. Кроме того, на самом деле он ничуть на сожалел. - Она еще совсем девчонка,- сказал Джордж, оглядывая комнату. /На табуретке валялись трусики Сильви, на раковине стоял ее крем и лежала зубная щетка/.- Совсем девочка. Я надеюсь, вы очень счастливы. Он хлопнул Оберона по плечу, потрепал его за щеку. - Ах ты, сукин сын! - Он улыбался, но его глаза горели сумасшедшим огнем. - Она считает тебя...- сказал Оберон. - Так и есть. - Она говорит, что не знает, что будет делать без тебя, вернее если ты не позволишь ей остаться здесь. - Да. Она мне это тоже говорила. - Ты ей как отец. Даже больше. - Как отец? - Джордж обжег его своим взглядом и, не отводя глаз, начал смеяться.- Как отец. Он смеялся все громче диким отрывистым смехом. - Почему ты смеешься? - спросил Оберон. Он не знал, присоединиться ли к Джорджу или наоборот, он смеется над ним. - Почему? - Джордж задыхался от смеха.- Почему? А что бы ты, черт подери, хотел, чтобы я делал? Плакал? - Он вскинул голову, обнажив белые зубы, и зарычал, продолжая хохотать. Оберон не смог удержаться и тоже засмеялся. Когда Джордж увидел это, его смех стал затихать и перешел в хихиканье. - Как отец. Вот это здорово.- Он подошел к окну и уставился на серый день. Наконец, он перестал хихикать, сцепил руки за спиной и вздохнул. - Вот чертовка. Она не для меня, так и мне и надо, старому дураку. Через плечо он посмотрел на Оберона. - Ты знаешь, что у нее есть судьба? - Да, она сказала. - Да-а-а.- Его руки разжались и снова сомкнулись за спиной.Похоже, что мне там не уготовано место. Ну, да ладно, со мной все в порядке. Дело в том, что еще есть ее братец с ножом, бабушка и сумасшедшая мать... И несколько детей...- Он немного помолчал. Оберон был готов убить его. - Старый Джордж,- продолжал бормотать Джордж,- он всегда остается с детьми. Ну, Джордж, сделай что-нибудь. Брось это.- Он снова засмеялся. - А мне доверят? Черта с два. Ах ты, Джордж, сукин сын, ты уничтожил моего ребенка. О чем он говорил? Может быть, он сошел с ума от горя? Неужели потеря Сильви для него так ужасна? Неделю назад он не мог даже подумать об этом. Внезапно ощутив озноб, он вспомнил, как когда-то тетушка Клауд нагадала ему на картах темнокожую девушку; девушку, которая полюбит его за его достоинства и покинет его, но он не будет виноват в этом. Тогда он не думал об этом, как не задумывался ни о чем, будучи в Эджвуде. А сейчас он вспомнил об этом с ужасом. - Ну, ты знаешь, как это бывает,- сказал Джордж. Он достал из кармана крошечную записную книжку и полистал ее.- Ты разносишь молоко на этой неделе, хорошо? - Ладно. - Ну вот и хорошо.- Он убрал книжицу.- Послушай. Хочешь совет? Ему хотелось этого не больше, чем любого пророчества, но он приготовился выслушать. Джордж посмотрел на него, а потом обвел глазами комнату. - Наведи порядок,- сказал он и подмигнул Оберону.- Она любит порядок, понял? Порядок.- Его снова охватил приступ смеха, который клокотал у него в горле, в то время, как он вытащил горсть драгоценностей из одного кармана и горсть из другого и отдал все это Оберону. - Поддерживай чистоту,- сказал он.- Она думает, что мы, белые люди, в большинстве случаев грязнули.- Он повернулся к двери и вышел, хихикая. Оберон остался стоять в комнате с драгоценностями в одной руке и деньгами в другой; он еще услышал, как внизу, в прихожей Сильви и Джордж встретились и, осыпав друг друга приветствиями и градом острот, поцеловались.