Пока она выкликала «добровольцев», а те стонали и закатывали глаза, моя соседка по парте нацарапала что-то на бумажке и придвинула ее ко мне. Я сперва подумала, что она все перепутала, я ведь не глухая, но потом вспомнила, что в обычной школе на уроках разговаривать не разрешается.
Я прочла записку.
Все оказалось просто. «Аманда Косгроув — чемпионка всей школы по бегу на 100 метров!»
Ну и ладно, подумала я, хоть воображалой не назовут. И еще вон сколько народу побежит, уж кого-нибудь из этих нытиков я точно обгоню и сумею прийти не последней.
И лишь несколько минут спустя у меня по-настоящему упало сердце.
Это случилось, когда мисс Даннинг всем напомнила, что школьный праздник — он и семейный праздник и чтоб мы не забыли пригласить своих родных. Чем больше, тем лучше.
Я и сейчас еще не пришла в себя. Нет, ничего серьезного, коленки у меня нормального цвета, но в животе опять ком — Тасмания не Тасмания, а так себе, остров Лорд-Хау.
И ребята на меня как-то странно посматривают, заметили, наверное.
Мисс Даннинг даже спросила, хорошо ли я себя чувствую.
Я потянулась было за блокнотом, но раздумала, просто улыбнулась и кивнула.
Не могу же я сказать ей правду.
Что перед глазами у меня — страшная картина. Школьный стадион, посередине мой папа. Он поет, а все от него пятятся.
Не хотела я ему говорить.
В грузовике по дороге домой — не сказала.
И когда приехали, не сказала, но чувствовала себя ужасной дрянью.
Человек ради меня из кожи вон лезет: переезжает в другой город, ремонтирует дом, приводит в порядок чужой запущенный сад — и все только для того, чтоб я могла ходить в нормальную школу и жить дома, не в интернате. А я его даже на праздник не зову, лишаю первой же возможности пообщаться с новыми соседями.
Ну, положим, второй. Была же у него возможность пообщаться с владельцем молочного бара. Папа его еще тогда спросил: если, мол, ему не нравится, когда люди кричат «ура!» и дубасят по стенке, то какого черта он завел у себя видеоприставку?
Но папе ведь тоже бывает одиноко.
Он об этом не говорит, но я-то знаю.
Он ведь тоже, переехав сюда, остался и без друзей, и без подруг.
И все ради меня.
Я у него всегда была на первом месте. Ни одну из своих подружек он не пригласил в гости с ночевкой, когда я приезжала домой на выходные. Не хотел, чтоб я к кому-нибудь привыкла, а этот кто-то вдруг исчезнет. Очень предусмотрительно с его стороны, потому что они и вправду исчезали. Папины подруги обычно бросают его недели через две после знакомства. Может, они вообще все замужем и просто хотят поразвлечься.
В общем, он для меня все делает, а я о нем так плохо думаю.
Воображаю себе, как он распугает полный стадион народу, а сама-то?
Я же целый класс могу распугать за три секунды!
Даже за две, если у меня в руках лягушка.
Просто папа — необычный человек, который немного необычно одевается и не совсем обычно себя ведет.
А я? Психопатка и мучительница лягушек!
И если он узнает, что я не сказала ему о празднике, то ужасно обидится.
И я ему сказала.
Пошла в сад, где он опрыскивал деревья, и залезла прямо на трактор.
— Завтра у нас спортивный праздник, — сообщила я, — и можно прийти с родителями. Если они не слишком заняты. Но если заняты, тоже ничего страшного, учителя не обидятся, а ребята тем более.
Говорить руками — большое удобство: даже если над самым ухом работает трактор, тебя все равно услышат.
Неудобство в том, что тебя услышат, даже если ты этого не очень хочешь.
Папа выключил мотор, сдвинул шляпу на затылок и сделал задумчивое лицо.
— Понимаешь, амиго, — сказал он, по-особому отставив большой палец, что у нас с ним означает мексиканский акцент, — здесь как на границе. Кругом враги.
Он убрал мексиканский акцент и перешел на знаки, которые мы с ним сами изобрели на прошлой неделе.
— Долгоносики! — пояснил он, зорко поглядывая по сторонам, как часовой с автоматом, — сорняки! клещи! грибки! мучнистая роса! плесень!
Он резко обернулся и пальнул из распылителя по кустику пырея. Прежние хозяева сада были просто разгильдяи.
— Нам, пограничникам, отдыхать некогда, — сказал папа.
Я затаила дыхание. Значит, не придет?
— Только одна вещь на свете, — продолжал папа, — может заставить пограничника покинуть пост. И это — спортивный праздник в школе у дочки. Тут уж его ничто не удержит, даже если вокруг него обовьется яблочный червяк вышиной с дом. Когда приходить, Тонто?
Все будет хорошо.
Все будет в порядке.
Буду повторять это, пока не засну.