Точка в этой странной истории была поставлена 4 ноября 1775 года, когда был заключен своего рода договор, подписанный с одной стороны г-ном Кароном де Бомарше, в силу полномочий, возложенных на него Людовиком XVI 25 августа 1775 года, а с другой — «барышней д’Эон де Бомон, старшей дочерью в семье, известной до сего дня под именем кавалера д’Эона, бывшего капитана драгунского полка, кавалера ордена Святого Людовика, адъютанта маршала и графа де Брогли, полномочного представителя Франции при королевском дворе Великобритании, а еще ранее — доктора гражданского и канонического права». Этот пространный документ фигурирует в томе 512 дипломатической переписки с Англией в архиве Министерства иностранных дел и включает в себя следующие пункты:
«Бумаги, хранящиеся д’Эоном как у лорда Феррерса, так и у него самого, будут переданы Бомарше с тем, чтобы тот доставил их королю Франции.
Кавалер д’Эон отказывается от любых преследований, в том числе и судебных, семейства де Герши, покончив с этим окончательно и бесповоротно.
Барышня де Бомон признает, что по воле своих родителей она до сих пор жила под чуждым ей мужским обличьем, и отныне, дабы положить конец этому двусмысленному положению, вновь станет носить женское платье и больше никогда от этого не откажется, за что ей будет позволено вернуться во Францию. Как только это условие будет выполнено, она получит пожизненную ренту в размере 12 тысяч ливров, а все ее долги, наделанные ею в Лондоне, будут оплачены. Учитывая ее ратные заслуги, ей разрешается носить крест Святого Людовика на женском платье и выделяется 2000 экю для приобретения женского гардероба, вся же мужская одежда будет у нее изъята, дабы не будить желания вновь ею воспользоваться».
Таковы основные положения документа, одобренного Людовиком XVI. Это единственный случай в истории, когда мужчине предписывалось до конца жизни носить женское платье.
Удивительно, что, соглашаясь на это, д’Эон не потребовал медицинского освидетельствования, а коли он этого не сделал, значит, такое решение его устраивало. После заключения этого договора Бомарше стал говорить о д’Эоне только в женском роде, называя его не иначе как «моя дорогая кавалерша».
Возможно, из-за практических неудобств, связанных с его превращением в женщину, д’Эон в течение двух лет отказывался появляться в юбке на людях, но в мыслях он сразу же перестроился на новый лад и стал вести себя как женщина: графу де Брогли написал, что он девица, напропалую кокетничал с Бомарше, разыгрывая безумную любовь к нему, называя своим освободителем и подписывая послания к нему «ваша драгуночка».
Бомарше, судя по всему, включился в эту игру. «Все говорят, что эта девица без ума от меня, — писал он Верженну. — Она считает, что я пренебрег ею, а женщины не прощают подобного оскорбления. Я вовсе не пренебрегал ею, но, черт побери, разве можно было представить себе, что для того, чтобы угодить королю в этом деле, мне придется превратиться в воздыхателя драгунского капитана! Это приключение кажется мне столь потешным, что мне стоит огромного труда преисполниться серьезности, чтобы закончить должным образом свое послание».
Это письмо свидетельствует о том, что д’Эону не удалось-таки провести Бомарше, хотя шевалье и называл его дураком, олухом и подмастерьем часовщика, возомнившим, что, по счастливой случайности, он изобрел вечный двигатель; именно так характеризовал его д’Эон в своих письмах к Верженну после того, как Бомарше пригрозил, что заставит его продать всю мужскую одежду. А Пьер Огюстен то ли в силу своей галантности, то ли с иронией писал министру иностранных дел, снисходительно прощая эту ругань: «Она женщина, причем попавшая в ужасную компанию, я от всего сердца прощаю ее; она женщина, и этим все сказано».
Любопытно, что пари, заключенное в Лондоне по поводу пола д’Эона, рассматривалось в суде, который, приняв во внимание вердикт Людовика XVI, объявил победителями тех, кто считал и шевалье женщиной.
Пережив массу неприятностей из-за всех этих споров, д’Эон согласился выполнить условия сделки: 13 августа 1777 года он покинул Англию и отправился в Версаль, но проделал весь путь в мундире драгуна. Он попытался убедить Верженна пересмотреть их договор, но министр и король были неумолимы, и 27 августа 1777 года Людовик XVI издал специальный указ, на котором также стояла подпись Верженна, запрещавший д’Эону носить другую одежду, кроме женской.