Что касается Фигаро, популярного еще со времен «Цирюльника», то власти обвиняли его в том, что он слишком живо и остроумно изображал «в ливрее Фронтена и куртке Арлекина прячущееся за веселостью и природным лукавством глухое раздражение, которое вызывали у него родовитость и богатство, демонстрируя, как слуги могут взять верх над господами, а хитрость одолеть силу».
Кое-кто из напуганных противников комедии предчувствовал (и, видимо, не без оснований), что, если вовремя не обуздать мятежный дух, он выйдет из повиновения: если устои общества будут безнаказанно высмеиваться и подрываться, правящие классы в один прекрасный день лишатся всех своих привилегий. Что и случилось, но эти последствия, кем-то угаданные заранее, а чаще выведенные a posteriori, отнюдь не отражали истинных намерений Бомарше; здесь уместно еще раз повторить, что у автора «Женитьбы» никогда и в мыслях не было изменять существующий общественный порядок, наоборот, он всегда стремился упрочить в его рамках свое собственное положение. Разбогатев и приблизившись к власти, которая временами даже оказывала ему поддержку, пусть и новоявленный дворянин, но все равно человек привилегированного круга, Бомарше не видел никакой выгоды в ниспровержении того строя, которому он был обязан своим благополучием.
Так и не сломив сопротивления своих оппонентов, все время державшихся в тени, Бомарше решил призвать на помощь друзей. В 1782 году группе придворных, тон в которой задавали герцогиня де Полиньяк, герцог де Фронсак и граф де Водрей, удалось добиться того, что пьесу повторно направили на заключение цензуре. Но новым цензором был назначен академик Сюар, люто ненавидевший Бомарше; поскольку министр юстиции Миромениль запретил автору отдавать пьесу в печать до тех пор, пока не будет заключения цензора, Сюар усмотрел в этом распоряжении министра желание вообще запретить пьесу и составил о ней неблагоприятный отзыв.
Итак, пьеса по-прежнему осталась под запретом, но Бомарше обнародовал из нее романс Керубино, и тот вскоре был у всех на устах.
Спустя некоторое время назначили новую экспертизу пьесы, теперь уже не для театра, а для самого двора. Граф д'Артуа присоединился к группе сторонников Бомарше и добился у короля разрешения поставить «Женитьбу Фигаро» в Версале для узкого круга избранных лиц силами актеров-любителей. Чтобы направить их игру в нужное русло, для участия в спектакле пригласили и профессионалов из «Ко-меди Франсез»: м-ль Конта должна была играть Сюзанну, м-ль Ремон — Керубино, м-ль Сенваль-младшая — графиню Альмавива, а роль графа была отдана Моле. Превиль — исполнитель Фигаро в «Севильском цирюльнике» — на этот раз согласился сыграть Бридуазона, уступив главную роль Дазенкуру.
Репетиции начались в полнейшем секрете, но потом на них допустили кое-кого из любопытных; премьеру спектакля на сцене «Меню-Плезир», на которую был приглашен строго ограниченный круг самых привилегированных особ, назначили на 13 июня 1783 года. В этот день счастливые обладатели приглашений с самого раннего утра начали собираться у дверей театрального зала. Наконец двери распахнулись и зрители заняли свои места. Но занавес на сцене так и не поднялся. В последний момент Людовик XVI запретил постановку. Этот несчастный монарх вновь неуклюже продемонстрировал свойственные ему нерешительность и противоречивость, которые еще сослужат ему недобрую службу. «Разочарование вызвало такое недовольство, — вспоминала г-жа Кампан, — что слова „угнетение“ и „тирания“ никогда, даже в канун крушения трона, не произносились с большей страстью и гневом, как в тот час».
Королевский запрет in extremis (в последний момент) окончательно вывел Бомарше из себя, и он публично заявил, «что поставит свою пьесу вопреки желанию короля и, если потребуется, даже на клиросе Нотр-Дам».
Помимо морального ущерба автор «Женитьбы» нес ущерб и материальный: он не только оплатил из собственного кармана костюмы и декорации к спектаклю, но и труд актеров.
Со стороны короля было величайшей неблагодарностью так несправедливо поступить с человеком, который своими активными действиями в поддержку американцев в их войне с англичанами оказал неоценимые услуги своему отечеству. Запрет короля обеспечил Бомарше еще большие симпатии общества и предопределил успех пьесы, репетиции которой не прекращались.