О дальнейших перипетиях этого путешествия читаем в письме Бомарше к его другу Рондилю, он писал его, плывя в лодке по Дунаю, вблизи города Регенсбурга. Это письмо, датированное 15 августа 1774 года, вошло в собрание его сочинений. Вначале мы познакомим читателя с фактами в том виде, в каком сам Бомарше изложил их, а потом поразмышляем над тем, как же следует отнестись к столь странному стечению обстоятельств.
Первая часть путешествия была отягощена проблемами, связанными с расстройством здоровья Бомарше. Он даже подумывал лечь во Франкфурте в больницу, но потом отказался от этой мысли, чтобы не терять времени, и добрался до Вюрцбурга.
14 августа на почтовой станции в Лаугенфельде он сменил лошадей и отправился в Эмскирхен; правил лошадьми местный кучер. На подъезде к Нейштадту-на-Айше, небольшому городку, лежащему в пяти лье от Нюрнберга — конечного пункта его путешествия, Бомарше извлек из-под сиденья несессер, откуда достал зеркало и бритву. Наблюдавший за ним кучер решил, что путешественник, которого он принял за англичанина, хочет побриться. Звали кучера Георг Драц. Поведение путешественника показалось ему весьма странным, но он объяснил его себе присущей английским туристам эксцентричностью.
Перед Нейштадтом, близ местечка Лихтенхольц, дорога углублялась в густой лес. В самой чаще Бомарше приказал остановить экипаж, чтобы справить нужду; он вышел из кареты и, в то время как экипаж медленно продолжал двигаться вперед, последовал за ним пешком, чтобы немного размять ноги. Неожиданно путь ему преградил всадник и, по словам Бомарше, потребовал у него кошелек. В ответ путешественник выхватил пистолет и побежал, он надеялся уйти от погони и догнать свой экипаж, но тут появился еще один разбойник — огромный детина с плащом, намотанным на руку. Оказавшись зажатым с двух сторон, Бомарше разрядил свой пистолет в первого из напавших на него, но промазал, тот уже почти настиг его, когда второй бандит подскочил к Бомарше сзади и, дернув за плечо, повалил на землю. Подоспевший первый разбойник выхватил кинжал и со всей силы ударил несчастную жертву в грудь. Но, о чудо! Клинок наткнулся на овальный золотой медальон, в котором было спрятано письмо Людовика XVI, отклонившись в сторону, кинжал оставил широкую царапину на груди Бомарше и, вонзившись ему снизу в подбородок, вышел через правую щеку.
Бомарше удалось вскочить на ноги, он бросился на разбойника и, пытаясь вырвать у него кинжал, порезал себе ладонь; он исхитрился повалить соперника наземь и, поставив ему ногу на грудь, пригрозил, что убьет его.
Столь энергичная атака вызвала панику у нападавших. Первый бандит вырвался, вскочил на лошадь и умчался прочь. Второй запросил пощады; Пьер Огюстен перерезал ему пояс и нанес сильный удар по лицу рукояткой пистолета.
В этот момент Бомарше услышал рожок своего кучера, который уже начал волноваться. Побежав на звук рожка, путешественник вышел к своему экипажу, представ перед кучером и находившимся в карете слугой с рассеченным и залитым кровью лицом, перевязанной носовым платком рукой и галстуком в пятнах крови.
«Бандиты! — кричал Бомарше. — В меня стреляли!»
Кучер предложил раненому Бомарше отвезти его в полицейский участок в Нейштадте, чтобы заявить о случившемся, но тот отказался и велел следовать до почтовой станции в Эмскирхене, там он поменял лошадей и кучера и, постоянно подгоняя возницу, продолжил путь в Нюрнберг. В Нюрнберге он остановился на ночлег в гостинице «Красный петух» и вел себя там столь возбужденно, что Конрад Грубер, хозяин заведения, решил, что его постоялец не в себе. Тем не менее он предложил пригласить к нему хирурга. От лекаря Бомарше отказался, ограничился тем, что заклеил подбородок куском пластыря. Но согласился сделать официальное заявление о приключившейся с ним истории высокопоставленному чиновнику почтового ведомства, некому г-ну Фецеру.
Факты, изложенные в этом заявлении, сделанном 16 августа, не совсем точно совпадают с теми, что описал Бомарше в своем письме во Францию. Г-ну Фецеру Пьер Огюстен описал внешность напавших на него бандитов. У одного из них во время драки свалился с головы светлый парик, обнажив черноволосую шевелюру, что дало жертве основание предположить, что он еврей. Этот человек, ростом около пяти футов и двух дюймов, был одет в английский сюртук синего цвета с медными пуговицами, красную куртку и кожаные штаны. Сообщник, обращаясь к нему, называл его Анжелуччи. Второй был повыше ростом и носил серую безрукавку, на руке у него болтался синий плащ, а на голове была шляпа без полей. Это был полнолицый, белокожий блондин, по виду — англичанин, приятель называл его Хаткинсоном.