- А ну убирайся, - прошипела она.
- Чем я хуже твоего макаронщика? - возразил он.
Жан изрядно выпил со жнецами и еле ворочал языком.
- Вот я скажу своему макаронщику, он тебе живо мозги вправит, - сердито бросила Пьеретта.
За дверью раздался хохот. Оказывается, Жан побился об заклад со жнецами, что он поладит с Пьереттой.
- Ну что ты, что ты? - примирительно твердил он. - Я же ничего дурного тебе не сделал. Почему ты не хочешь? Ведь как-никак ты мне родня.
Спотыкаясь на каждом шагу, он вышел прочь. Пьеретта заставила дверь комодом. Она думала: а вдруг дядя, спальня которого помещалась в другом конце дома, тоже был посвящен в тайну этого пари? На следующее утро Пьеретта уехала в Клюзо.
Конец лета выдался неустойчивый, жаркие дни сменялись грозовыми, ночью густые туманы скатывались в долину Клюзо. Вечерами Красавчик и Пьеретта, обнявшись, подымались по узенькой тропке, вившейся вокруг виноградников, по пути им попадались другие парочки, и это были самые прекрасные минуты.
В сентябре все болезненные явления, связанные с началом беременности, исчезли. Красавчик и Пьеретта по-прежнему ходили каждый вечер в виноградники; внизу, у их ног, стены фабричных корпусов, залитых лунным сиянием, отражались в зеркале Желины, а река, полноводная, как канал, текла меж двух набережных, построенных попечениями АПТО. По возвращении домой приходилось удовлетворять мужское самолюбие Красавчика. Но к Пьеретте вернулся сон, и она засыпала счастливая, прижавшись к его мускулистому плечу, обыкновенная женщина, такая же, как и все прочие женщины. Она даже полюбила возиться на кухне.
Фредерик Миньо, почтовый инспектор и секретарь секции коммунистической партии в Клюзо, взял отпуск во второй половине августа. Он решил поехать вместе с Раймондой к своему товарищу по партизанскому отряду, ныне виноградарю и муниципальному советнику маленького городка в департаменте Эро.
Битвы, шедшие там, показались Миньо куда более напряженными, чем в Клюзо. Коммунисты возглавляли борьбу, которую повели сельскохозяйственные рабочие и мелкие землевладельцы против политики правительства, ущемлявшей интересы виноградарей. За две недели Фредерик участвовал чуть ли не в шести демонстрациях. Местные жители организовали пикеты на дорогах. Союз республиканской молодежи Франции покрыл огромными надписями все стены. Миньо присутствовал на собрании, посвященном речи Маленкова на XIX съезде КПСС; прения длились до часу ночи - словом, "идейный уровень" был здесь несравненно выше, чем в районе, лежащем между Роной и Эн.
Миньо, человек, как мы уже видели, крайне добросовестный, упрекал себя в том, что в их промышленном городке господствует застой, и обвинял в этом также и секретариат секции Клюзо, то есть Пьеретту Амабль, и рабочего Кювро, и учителя Жаклара, который, впрочем, почти никогда не являлся на собрания.
- Дай только вернуться домой, - говорил Фредерик жене. - Я уж сумею теперь встряхнуть наших ребят, да и себя самого тоже. Настало время для суровой критики и самокритики.
Раймонда целиком одобряла намерения мужа. По ее мнению, уже давным-давно граждане города Клюзо заслуживают самой суровой "критики". Она охотно осталась бы жить в Эро. Пока супруг сидел на многочисленных собраниях, она в обществе аптекарского ученика посещала казино в Палавасе. Кавалер возил ее на мотоцикле. На полдороге он останавливал машину и молча щупал свою пассажирку; Раймонде это не доставляло ни малейшего удовольствия, но она терпеливо сносила эти маневры, считая, что за все надо платить. Как-то вечером фармацевт, по ее настоянию, стал играть в рулетку и просадил свое двухмесячное жалованье. Раймонда подумала о том, как раскричалась бы ее мать - бросать такие деньги на ветер, да еще было бы за что, а то, подумаешь, прижал ее немножко - с какой девушкой после вечеринки не шалит ухажер! Раймонду переполняла гордость. Она уж и не надеялась познать такую красивую жизнь.
Миньо верил в магическую силу критики и самокритики. В 195... году это было своего рода поветрие. В начале собрания ячейки какой-нибудь активист поднимался с места и заявлял: "Товарищи, разрешите мне выступить с самокритикой. Вчера я грубо обошелся со своей женой. А это прямая отрыжка мелкобуржуазных нравов..." Пришлось вмешаться руководству федерации, разъяснить, что критика и самокритика заложены в основу всякого научного метода: ученый подвергает критике ту или иную гипотезу и на основании опыта вносит исправления в полученный результат, _учитывая свои собственные ошибки_; а политическое действие не что иное, как практика, требующая знания законов социальных явлений, и т.д. и т.д. Однако во многих округах еще несколько месяцев, а то и больше продолжались такие публичные покаяния. Как видно, в католической стране даже атеисты больше тяготеют к магии, нежели к научной точности.
В начале сентября, сразу же по возвращении в Клюзо, Миньо был вызван в главный город департамента к секретарю федерации.
Шардоне, секретарь федерации, был единственным освобожденным работником в департаменте, где насчитывалось 2775 коммунистов, за которых голосовали десятки тысяч избирателей. Другие члены секретариата, бюро, политической комиссии могли посвящать партийной работе только свободные часы.
Шардоне находился, таким образом, в положении генерала, командующего дивизией, которая вся целиком, включая и главный штаб, состоит только из резервистов. Он получал в месяц восемнадцать тысяч франков на свои личные расходы, ездил только в третьем классе и во время поездок ночевал и обедал у товарищей - сегодня у одного, завтра у другого; словом, этот генерал дивизии был лишен транспортных средств и интендантства.
Его департамент, как и большинство французских департаментов, состоял из нескольких округов, совершенно различных по экономической и социальной структуре и еще более различных по политической обстановке: что ни округ, что ни коммуна, то свои особые условия. Поблизости от Лиона находились крупные предприятия металлургической и текстильной промышленности, железнодорожные мастерские. На равнине преобладало земледелие, в горах скотоводство. Ремесленные поселки лежали в высокогорных равнинах. Клюзо стоял несколько в стороне и находился в самом центре скотоводческого района. Каждая секция ставила перед секретариатом федерации свои вопросы, отличные от вопросов соседних секций. Меблированная комната, которую снимал Шардоне в главном городе департамента, превратилась в настоящее "картографическое бюро", где на многочисленных картах соответственно большими или малыми красными кружками отмечалось количество членов партии, синими крестиками - местонахождение секций, а все поля были исписаны замечаниями экономического, социального и политического характера.