— Есть какие-либо идеи — почему?
— Ни единой. Все было так, словно вмешался какой-то внешний фактор. Нервные потенциалы работали на полную мощность — на высшем уровне нервных стимулов — и внезапно все снизилось до нормы. А в следующий миг вы вернулись к нам.
Я кивнул на Барделла, который сидел на другом конце комнаты, с обиженным видом нянча чашечку кофе.
— А он что тут делает?
— Так ведь это Барделл. Временный сотрудник, использовался в качестве вспомогательного вектора в макетах во время теста. Своего рода… ну, можно сказать, статист.
— А все механические части Машины Грез?
— Чего?.. О, какое подходящее название, Джим!
— Как оно работает?
Ван Уоук уставился на меня.
— Вы имеете в виду…
— Давайте притворимся, что я забыл.
— Да. Ну, тогда… э-э… Ну, это же просто первоначальный мониторинг механизма грез, за которым идут стимуляции визуальной, обонятельной и слуховой системы в соответствии с символьным кодированием, чтобы создать желаемые галлюцинации у объекта. Макеты программы занимают смежный бокс…
— Покажите мне.
— Да, конечно, Джим. Сюда.
Он подошел к глухой стене и нажал кнопку. Невидимая ранее стенная панель скользнула назад, открывая две стены захудалого гостиничного номера с медной кроватью и разбитыми окнами. Ван Уоук заметил, как я уставился на них, и неискренне хихикнул.
— Пару раз вы вели себя весьма жестко, Джим.
Он шел впереди через комнату совещаний — не такую плюшевую и уютную, какой она выглядела прежде, по макету улицы из картона и гипса, по пансионату — все было потертое, поспешно сколоченное, причем так грубо, что не обмануло бы и слепого.
— Требовался лишь начальный стимул, — объяснял на ходу Ван Уоук, — а все остальное предоставляло вам ваше подсознание.
Серия макетов завершилась тяжелой пожарной дверью, замкнутой.
— Наши макеты заканчиваются здесь, — сказал Ван Уоук. — Дальше идут владения другого агентства.
Путь назад шел через макет заброшенного склада. Я ткнул носком туфли поврежденный макет, похожий на Барделла.
— А это для чего?
Ван Уоук, казалось, взглянул на макет с удивлением.
— Это? А, сначала мы собирались использовать макеты, но вскоре поняли, что необходимы живые люди. — Я заметил, как дернулись у него при этом желваки. — Человек — весьма сложное устройство, его не легко моделировать.
— И как все это складывается в единую картину? Если я лежал связанный в соседней комнате…
— О, это было лишь в самом конце. Вы… э-э… потеряли контроль над собой. Пришлось успокоить вас легким наркозом.
— Сколько времени прошло с начала теста?
Ван Уоук взглянул на большие часы с дорогим браслетом у него на толстом, волосатом запястье.
— Почти восемь часов, — ответил он, сочувственно покачивая головой. — Тяжелые были восемь часов, Джим.
— И что теперь, доктор?
— Теперь? Анализ записей поможет нам понять, что пошло не так, как надо, затем мы займемся коррекцией, и я начну новые тесты.
— И я, разумеется, должен все это утвердить.
— Естественно, сэр.
— А что бы вы сказали о полной остановке тестирования.
Ван Уоук выпятил нижнюю губу и поднял на меня взгляд.
— Вам, конечно, виднее, сэр, — пробормотал он. — Если вы уверены, что существует опасность…
— Возможно, мы должны уничтожить Машину, — сказал я.
— Гм-м… Может, вы и правы…
Из следующей комнаты раздались голоса на повышенных тонах.
— …не знаю, что вы собираетесь сделать теперь, — вопил Барделл, — но я не согласен. Отоприте эту дверь, будьте вы прокляты! Я немедленно ухожу…
Мы вернулись туда. Барделл стоял у двери холла и дергал ручку, лицо его покраснело от усилий. Эридани метался вокруг него. Трайт стоял у боковой двери, нажимая кнопку. Он взглянул на Ван Уоука.
— Какой-то шутник запер дверь снаружи, — сказал он, затем подошел к Барделлу, отпихнул его в сторону, сам повертел ручку, потом пнул дверь на уровне фиксатора.