Барделл посмотрел на меня, потом на них и опять на меня.
— Вы можете обождать минутку, Флорин?
— Хорошо. Но потом мы начнем действовать. Так вы со мной или? Но что вы хотите сделать?
— Решиться.
Он стал кусать себе губы, весь задергался, открыл было рот, но ничего не сказал.
Трайт рассмеялся.
— Вы выбрали себе плохую опору, Флорин, — заявил он. — Это же не человек, это миска желе.
— Ладно, я помогу вам, — внезапно спокойно сказал Барделл, подошел и встал рядом со мной.
— Трайт, вы когда-нибудь научитесь держать язык за зубами? — сказал Эридани голосом, словно отштампованным из высококачественной стали.
— Конечно, начинайте хитрить, — сказал я. — Это добавляет игре остроты. — Я махнул рукой. — А теперь к стене, все вы.
Они повиновались.
— Барделл, включите Машину Грез.
— Но… вы же не присоединены к ней.
— Просто включите ее, чтобы она нагрелась. Я свяжусь с ней и отсюда.
— Я требую, чтобы вы сказали нам, что собираетесь сделать, — проворчал Ван Уоук.
— Легко, — сказал я. — До сих пор я шел пешком. А теперь воспользуюсь колесами.
— В смысле?
— Кое-кто дал мне подсказку, что я ответственен за определенные аномалии. Это все та же старая идея «чудовища внутри». Согласно этой теории, я был движущей силой, а так же главной жертвой собственного подсознания. Сейчас я хочу перенести действие в область сознания. Следующий прием, который вы увидите, будет сделан уже сознательно.
Эридани и Ван Уоук что-то заговорили одновременно. Трайт отступил к стене и прижался к ней спиной.
— Включена! — крикнул Барделл.
И у меня в голове вспыхнул яркий свет.
Все знания разом хлынули в мою голову. Я почувствовал, как в меня вливается энергия, заполняет мозг, раздувает его, в то время, как стены вокруг исчезают и распадаются.
И из темноты впереди вышагнул Дизз. Я увидел его издалека, гигантского, шагающего ко мне динозавра, великолепного, неодолимого, сверкающего полированной, фиолетовой, чешуйчатой броней и сияя фиолетовыми же глазами. Он остановился, возвышаясь на фоне звезд.
— Флорин, — сказал он, и голос его заполнил все пространство, как звуки органа заполняют собор. — Мы опять встретились, и теперь…
Я не ответил. Я выбрал место на его бледном животе и представил в нем дыру… по крайней мере, попытался. Дизз, казалось, не заметил этого.
— Еще не слишком поздно передумать, — гремел он. — Я, конечно, могу стереть вас из реальности, о чем весьма справедливо предупреждал вас Барделл. Но я не стремлюсь вам отомстить, и у меня нет ни малейшего желания навредить вам. — Он рассмеялся раскатистым смехом гиганта. — Зачем бы мне совершать такие злодеяния? Что я имел бы с этого?
Я уменьшил область своей цели и сконцентрировал на ней все свои силы. Дизз поднял геркулесову руку и лениво почесал живот.
— Я восхищаюсь вашим духом, вашей неутомимостью, вашей приверженностью выбранному курсу. Видите, я тоже не без эмоций. Но я не могу позволить всяким там сентиментальным соображениям встать на пути моего долга. Я уже просил, чтобы вы, чисто по джентльменскому соглашению, уничтожили Машину Грез. Но вы не сделали этого. Вместо этого вы упорно суете нос в чужие дела. Вы, найдете вы еще несколько маленьких фактиков — а ради чего? Ладно, Машина не столь невинна, как я ее обрисовал. И ваша роль не совсем столь же незначительна, как члена делегации, представляющей самую обычную планеты в Галактическом Парламенте. Но что это меняет — кроме масштаба? Галактический Парламент очень древний, Флорин, он куда древнее, чем ваша младенческая раса. Он больше не может терпеть распространение вами хаоса, как человеческое тело не может терпеть раковые клетки. И как тело усиливает свою обороноспособность, чтобы уничтожить злокачественную опухоль, так и мы собираем силы, необходимые, чтобы остановить вас. Это все, что мы собираемся сделать, Флорин. Запереть вас в вашем секторе Космоса, положить конец вашему нарушению спокойствия. Вы же наверняка видите, как мудрость склоняется перед необходимостью?
Я не ответил, сосредоточившись на своей атаке. Он рассеянно потрогал живот и нахмурился.
— Уйдите, Флорин. Уверяю вас, вам разрешат жить мирно в вашем невежестве после того, как вы… — Он оборвал себя и схватился за живот. — Флорин! — проревел он. — Что вы?.. — И тут он завизжал и принялся себя царапать. — Предатель! Под прикрытием переговоров вы напали на меня… — Он снова замолчал и принялся извиваться в ярких, фиолетовых языках пламени, которые поднялись вокруг него, завихряясь и делая все вокруг угольно-черным. Внезапно он сделался меньше, словно резко уменьшился масштаб моего видения. Он уже не был гигантом, стоящим на равнине, а стал рептилией величиной с человека, которая скакала передо мной, визжа больше от ярости, чем от боли. По крайней мере, мне так казалось.