Жорж Швецов
Бомж По Кличке Гандоныч
Зара и Рада
Он проснулся, закашлявшись от удушья. Выполз из своей норы.
Свалка дымилась, и ветерок тянул дым к его логову.
Давно не было дождя, и свалка начинала тлеть.
Отойдя в сторону, прокашлявшись, прохаркавшись, просморкавшись и пропердевшись, потянулся.
Он хотел жрать, но было ещё сумрачно.
Сегодня должны были прийти цыганки.
Зара и Рада.
Гандоныч залез в логово, взял бутылку с водой и вылез назад.
Напился.
Голод отступил.
Ненадолго.
Они пришли три недели назад.
Он обустраивал свою нору и не слышал, как цыганки подошли.
- Эй!
Гандоныч обернулся
Две цыганки, две жгучие брюнетки с зелёными глазами. В штанах и пиджачках с короткими рукавами. Ни колец на руках, ни серёжек, ни бус.
Одна постарше: лет, на тридцать шесть. Другая, лет на десять, моложе.
У молодой, в руке, пакет майка.
- Тебя, как звать? - спросила старшая, хрипловатым, прокуренным голосом
- Гандоныч! - ответил Гандоныч
Цыганки переглянулись. Заулыбались.
- А имя? - опять старшая
- А зачем? - пожал плечами Гандоныч
- Гандоныч, так Гандоныч! Это тебе!
Старшая взяла, из рук молодой, пакет и поставила на землю.
Гандоныч смотрел на цыганок.
- Еда! Тебе!
Гандоныч смотрел на цыганок.
- Ты давно здесь обитаешься?
- Давно
- Мы тебе работу предлагаем
За восемь лет бомжевания, он отвык удивляться.
Не удивился и сейчас.
- За еду! - старшая пнула пакет - Мы будем, раз в неделю, приходить. Это! - она пнула пакет - Аванс!
Он взял пакет и заглянул: две булки хлеба, бутылка водки, бутылка молока и колбаса "Докторская".
Он вытащил колбасу и подержал на ладони
- Килограмм! - бросила старшая и, сунув руку в карман пиджачка, достала две шоколадки и бросила на землю - А это, премия! - показала золото улыбки и добавила - Тоже, авансом!
- Мало, на неделю! - Гандоныч откусил от палки - И лучше, копчёную. И сок. Томатный. Молоко - не надо!
Он проглотил, вытер ладонью рот и сопли, выглядывающие из ноздрей (за это и получил погоняло) - Делать то чего?
- Посуду, металлическую, собирать: ложки, вилки, ножи, чашки, кружки. Стальную, алюминиевую. Пластик, не надо!
Он откусил ещё - А золотую, и серебряную?
Цыганки переглянулись - Заплатим!
Старшая, как фокусница, вытянула левую руку, сжала кулачок и развернула.
На ладони, скомканная, тысячная.
Деньги были нужны.
Не на еду. Еды, на свалке, хватало!
И не на одежду. Гандоныч, вполне прилично одет и обут.
На ночлежку. Зимой.
В ночлежке один раз кормили и был душ с горячей водой.
Хотя ночлежка была бесплатная, деньги, с постояльцев, брали! Немного: червонец, за две ночи.
Если, у кого, денег не было, его, безжалостно, вышвыривали! Даже если, в ночлежке, не было больше ни-ко-го!
И были дни, когда Гандоныч, ночевал один.
Деньги стали брать в прошедшую зиму.
Раньше, в ночлежке, дежурили русские, но в прошлую зиму, уже цыгане.
Видимо, откупили.
Цыганка перевернула ладонь, но купюра не упала - Есть?
- Будет!
Цыганки переглянулись - Мы придём. Через неделю.
- Ээ! А вас то, как звать?
- Зара! - старшая тронула себя - Рада! - тронула она молодую
Они ушли.
И золото, и серебро, у него, было. Не в норе.
За два года (весну, лето и осень), на этой свалке, он, роясь в мусорных пакетах, обшаривая карманы старой, рваной и потрёпанной одежды, и осматривая ящики сломанных комодов и буфетов, находил не только объедки и прокладки, пропитанные кровавыми выделениями, разбитые стеклянные графины, сломанные фены и электробритвы, рваные книжки и тетрадки и ...
И тетрадки ...
Два дня назад, он вывернул содержимое нескольких картонных коробок.
Книжки-раскраски, альбомы с каракулями и детскими рисунками, ученические тетрадки, заполненные прописями, две тетрадки в клеточку с домашними и контрольными, с пятёрками и четвёрками, и ...
Гандоныч, ворошивший ногой тетрадки и альбомы, пригляделся, наклонился и взял, сшитую скрепками, из нескольких двенадцатилистовых тетрадок, общую тетрадь.
Зеленоватая обложка, выцветшая и пожелтевшая.
Надписи, на обложке, там, где четыре строчки, под словом "Тетрадь", для записи предмета и фамилии ученика, были тщательно, и местами до дыр, зачёрканы чёрной, шариковой ручкой.
Он развернул тетрадь и прочёл, первое, попавшееся - "12/II. болею втор день приходили однокл Серёжка, Мишка и Люська поболтали передали дом зад по алг и русск ..."
Он закрыл тетрадь, перевернул лицевую обложку, и ... улыбнулся
На внутренней стороне обложки было несколько наклеек от конструкторов, конца шестидесятых. Точнее, от сборных, на фреоне, из оргстекла и целлулоида, моделей самолётов.
Ему тоже дарили, на дни рождения, такие модели. И он тоже обклеил ими отцовскую семиструнку ...
Гандоныч стал погружаться в воспоминания, но, тут же, затряс головой, и зелёные сопли, вытекли на верхнюю губу - Блядь-блядь-блядь! ... Нет-нет-нет! ... - забормотал он, как заклинание, швыркая и утираясь.
Погружения, в воспоминания, отдавали болью: ноющей, и долго-долго не утихающей.
Он избегал воспоминаний, и водка, от цыганок, была, кстати!
Когда, Зара и Рада, пришли через неделю, он отдал им килограмма два ложек, вилок и кружек. Нержавейка, дюраль и медь.
В пакете было две палки сервелата, бутылка "Путинки", томатный сок в тетрапаке, две булки хлеба, и две шоколадки.
- Ну! - Зара показала ему тысячную
- Ага! - и вытащил из кармана комбеза ложку и вилку - Серебро!
- И всё?
- Ага!
- Дай!
- Заплати!
Зара сжала и разжала кулачок.
На ладони пятисотка!
Она перевернула ладонь, и пятисотка упала на землю.
Гандоныч отдал серебро и поднял купюру - Если сами печатали, больше не будет
- Сами! Сами! - хохотнула Зара - Ленин в кепке!
Гандоныч улыбнулся, швыркнул, засосав сопли, и сунул пятисотку в карман.
- А говорил, золото?
- Будет! - уклончиво ответил Гандоныч
- Ну ладно!
Цыганки ушли.
Он поднял тетрадку и посмотрел обложку на солнце.
Слово - Дневник - прочлось легко.
С трудом, и больше на догадку, он прочёл ещё - уч...ка ..стого .л..са.
Но фамилию, имя и отчество, ученика шестого класса, прочесть не получилось.
Он полистал тетрадь, не читая, а высматривая даты.
И наткнулся на полную запись - "3/I/69"
В 1969, он учился в седьмом классе.
Автор дневника был младше всего на год.
Гандоныч стал погружаться в воспоминания, но, тут же, затряс головой, и зелёные сопли, вытекли на верхнюю губу - Блядь-блядь-блядь! ... Нет-нет-нет! ... - забормотал он, как заклинание, швыркая и утираясь.
Гандоныч забрался в нору и хлебнул водки. В последний раз, цыганки, принесли литровую бутылку, и он растянул её, почти на неделю.
Под водку, воспоминания не причиняли столько боли, и он стал читать.
С первой страницы.
Дневник ученика 6а, класса
"25/V. Ура! Каникулы! Нас, отличников, отпустили на каникулы, на неделю раньше. Из моего класса только троих: Люську, Тольку и меня.
Делать нечего и скучно без пацанов. Мы с Толькой пошли в школу и заглядывали в окно класса. Пацаны, с кислыми лицами, сидели за партами и завидовали нам. Мы дразнили их, а когда Лидия Андреевна погрозила нам указкой, убежали ...