Молнию на груди он не без труда сломал толстыми ножницами, провёл ими вдоль до горла Аниты. Она перестала дышать, когда его лицо оказалось так близко к её лицу, вздрогнула, когда длинные пряди волос скользнули по её обнажённому телу. Дорогой костюм был безнадёжно испорчен, но Аните не было до этого совершенно никакого дела. Она не могла оторвать взгляда от глаз Натаниэля. Они не были такими же мутными и влажными, как глаза Ричарда во время секса, его лицо не было таким же красным, да и пахло от него дорогим парфюмом, а не чипсами. Взгляд Натаниэля гипнотизировал, внушал трепет и страх, подобно взгляду хищного зверя.
Он склонился, припал губами к её шее, провёл по ней языком, точно пробуя на вкус. Анита глухо простонала, боясь шуметь.
– Если почувствуешь себя нехорошо, – прошептал он ей на ухо. – Или, если я сделаю что-то неприемлемое, пой гимн Штатов. Это будет стоп-сигналом. Понятно?
Это нужно было сказать в самом начале!
– Мугум.
– Хорошо.
Он взял вилку с такими острыми забчиками, что после первого тычка проколол не только латекс но и кожу Аниты. Она вскрикнула, и, когда Натаниэль срезал кусок материала с бедра, проступила кровь. Он провёл языком по чувствительной коже, припал к ней губами, и, закрыв глаза, поцеловал с такой силой, что от его ласки остался тёмно-красный след.
– Прошу прощения, – произнёс он, лукаво улыбнувшись. Анита простила его мгновенно, сразу после того, как он провёл языком по её всё ещё закрытой латексом промежности. – Кожица продукта слишком плотная.
Дальше он срезал "кожицу" уже аккуратнее, несмотря на растущее нетерпение и раздающиеся из-за стен стоны. Он не трогал материал на руках, не стал срезать сапоги, оставил прикрытыми грудь и промежность. Аниту прошиб пот, который Натаниэль заботливо вытер влажной салфеткой, скользя рукой по тем частям её тела, которые он никогда не должен был увидеть без одежды. Анита следила за его действиями, наблюдала за каждым движением, и с каждой секундой всё сильнее чувствовала себя если не пищей, то точно неживым предметом.
— Еду не помешает замариновать...
Для маринада он выбрал два лубриканта с запахами земляники и вишни. Выдавил немного на грудь Аниты, заставив и без того возбуждённую девушку задрожать от нетерпения. Натаниэль играл роль и не собирался отпускать Аниту, пока вдоволь не насладится ей.
Он убрал два неровных куска латекса, прикрывавших грудь Аниты, подошёл ближе и прижался пахом к её промежности. У неё закружилась голова, когда она сквозь ткань ощутила его твёрдый мужской орган. Натаниэль втирал лубрикант в её тело, делая его гладким, блестящим, чувствительным настолько, насколько это вообще возможно. Особое внимание он уделял соскам, сжимая их, вытягивая, надавливая, и подобная грубая ласка, такая непривычная и такая настойчивая, доставляла ей странное удовольствие. Анита вытянула язык и провела им по кляпу, желая, чтобы на месте этой твёрдой штуки, глушившей её стоны и мешавшей говорить, был язык Натаниэля.
Весь остальной мир показался ей таким далёким. Стыд уступил место желанию, страх – любопытству, стеснительность – похоти. Низом живота она подалась вперёд, чтобы поддразнить Натаниэля, заставить его, наконец-то, избавиться от одежды и войти в неё. И на этот раз Аните было всё равно, в презервативе это произойдёт или без него.
Но он не спешил с употреблением своего блюда.
Он склонился к груди Аниты, провёл языком по соску, сжал его губами, прикусил чувствительрую кожу. И, когда это произошло, Анита изогнулась, не сдержав шумного вздоха, и задрожала от внезапного для себя экстаза. Натаниэль почувствовал это и потому не останавливал ласку, даже несмотря на то, как плохо она справлялась с ролью неживого предмета. Он ласкал её соски, не отрывая пристального взгляда от её лица, вглядываясь в него и запоминая его выражение.
– Блюдо готово, – произнёс он, выпрямившись и отпрянув от неё. Из горла Аниты вырвался возмущённый стон.
Но Натаниэль не слушал. Большим пальцем он надавил на чувствительный клитор, прежде чем срезать с промежности Аниты остаток латексного материала.
Он медленно выдохнул, глядя на Аниту, такую беспомощную, неподвижную и развратную. Провёл тёплыми пальцами по её нижним губам, раздвинул их, вперив задумчивый взгляд в ту часть тела, на которую Анита не разрешала смотреть даже своему молодому человеку. Она замерла, скованная не столько наручниками, сколько пристальным взглядом пылких глаз Натаниэля.
Он поднял бокал недопитого вина и пролил тёмную красную жидкость на низ живота Аниты, на её промежность. Она зажмурилась, ощутив холод чувствительной кожей.