Путь к заветной двери был практически расчищен, в зале всё меньше и меньше оставалось живых. Уже растерявшие смелость всего лишь перед одним человеком, фанатики абсурдного культа уже испуганно принялись спасаясь свои жизни. Опасливо озираясь, обходя своего врага, унося плачущих детей, они разбежались по разные стороны, очистив от себя место в противостоянии, для самых стойких из них.
Пропуская убегавших мимо себя, мститель с чёрным клювом продолжал истребление. Пугая и заигрывая с будущими трупами, он ставил их на место своих жертв. Отрубив накладной нос девушке в поварском колпаке, он порезал ей плечо, затем срезал правую косу и лишь потом прервал жизнь, проникнув холодной сталью в горло. Поочерёдно срубив оба рога с грубо сшитой бычьей маски, он вспорол текстильную морду и просунул клинок между зубов истинного лица, очередного мерзавца. Двигаясь, не позволяя себе оставаться на одном месте, уклоняясь от лезвий и грязных кулаков, он вонзил лезвие в голову набежавшему на него глупцу в холодильнике, порезал брюхо фельдшеру со скальпелем. Пригнувшись от летевшего в него стула, он рассёк единым боковым движением лицо цветочнице, любившей носить отнюдь не животную кожу, и её супругу в фартуке. На очереди за отправкой в один конец стояло ещё много претендентов, и никто не мог уйти от его возмездия.
Патлатый оператор, ничуть не испытывая страха, оставался на своём посту, с удовольствием наблюдая за праздником жестокости через объектив аппарата. Ежегодное событие, отточенное долгой практикой, впервые кончилось трагедией, весь строй его обители был сломан и оказался под угрозой полного уничтожения. Однако завороженный не пытался предпринять что–либо, даже в тот момент, когда лишённый волос чужеземец, подковылял к нему, имея явно не добрые намерения.
Последовавший удар в обрамлённую очками переносицу, в большей степени принял на себя, вмявшейся в лицо аппарат. Линза очков треснула и выпала из рамки оправы, оператор пошатнулся, пал на пол, но тем не менее продолжал возложенную на себя задачу. Смотря через повреждённый аппарат на своего еле стоявшего убийцу, что чуть было не улетал следом за каждым ударом своего топора, он с улыбкой на устах не проявлял сопротивления. Взмах за взмахом, с каждым тяжким прикосновением обуха и черепа, теряя сознание и кровь, с разлетающимися по разные стороны зубами и осколками стекла, он отказывался выпускать из руки уже не способный снимать агрегат. Лишь когда главная, стальная часть топора слетела, а обозлённому полисмену осталось нечем забивать столь раздражавшего его безумца, смятый, слившейся в одно целое со своим аппаратурой, перестал проявлять признаков жизни.
Вокруг тем временем не осталось ни единой живой души, на полу почти не осталось места не занятого мертвецом, а с головы до ног покрытый тёмной, как казалось на черной ткани кровью, воин, глубоко дыша, старался восстановить силы. Со свистом и грохотом мимо пронеслась пуля; врезавшийся в стену маленький кусочек свинца сообщил о приближении новой, куда более вооружённой толпы. Успокоившись, главный гвоздь прервавшейся программы, взглянул на явившегося из ниоткуда смельчака. Тот, поправлял свою шляпу одной рукой, другой резал грудь обречённому деревенскому выродку в ржавом водолазном шлеме. Не бросив даже слова благодарности своему спасителю, оставив поломанный топор, он двинулся к двери, из которой его ещё совсем не давно волокли на общее обозрение. Оказавшись внутри, подальше от не утихавшей баталии, он дал себе немного отдохнуть. Оглядываясь по сторонам, облокотившись на бледно – синего цвета стену, он побрёл вперёд, на поиски иного окна или любого другого выхода. Впервые попав в заключение он пребывал без сознания, из-за чего его поискам приходилось обходиться без ориентиров.
Скоро под раздававшиеся за спиной грохоты от кратковременных встреч пороха и искр, его рука, скользившая исключительно по крашенному бетону, перешла на древесину. Опора резко исчезла из – под ладони, чуть было не упав в открывшееся его телу пространство, он замахал руками и уперевшись в дверной косяк, узрел маленькую, темную каморку. Труп у зарешечённого окна, из шеи которого торчал тот же самый метательный нож и лежащие на полу тело, в кипе разбросанных бумаг, красноречиво сообщали о том, что там уже бывал человек в чёрном. Переступив порог, он увидел грязный стол, на котором стояли объедки и стеклянная бутылка мутной жидкости. Судя по маленьким мятым металлическим рюмкам, двое мертвецов, оставленных на дежурстве в праздник, пытались тихо отметить столь важное событие по–своему. В тени разглядев очертания куриных, закопчённых останков, он без раздумий бросился обгладывать кости, давиться чёрствым кусочком хлеба и салатом заправленным нечто жирным, после прожитой лишь на воде седмины, он готов был съесть что и кого угодно.