– Эмм… – Дженхолл пытался сообразить, как бы потактичнее выразиться, – заговоры – это немножко не по нашей части. Вы бы в Эберальде в полицию обратились…
– Мне кажется, сеньор Дженхолл, они мне посоветуют сходить к психиатру, – небезосновательно заметил монах.
– Ладно, ладно, не переживайте, мы сообщим кому следует, спасибо за информацию… – и Дженхолл, вежливо улыбаясь, взял вставшего монаха под руку и вывел из кабинета, поручив его заботам стоявшей в коридоре Ирэн.
– Не, ну ты слышал? Они там в своем монастыре какие-то особые благовония во время молебнов воскуряют, а? – прокомментировал всё услышанное Дженхолл, едва за монахом закрылась дверь.
– Напрасно вы так… Если в этом деле участвует один из командиров арквинтадоров… Они охраняют центр Эберальда, речной порт и правительственный квартал, это не потешные солдатики… – Эльдар более серьёзно отнёсся к рассказу. – Даже если эта принцесса и подставная… словом, лучше проверить.
Арквинтадоры были одним из немногих реликтов Эмеральдона – они несли полицейскую службу в центре Эберальда, в то время как остальные части города находились в ведении полицейского управления. Их чёрно-желтые мундиры мелькали и перед Дворцом Сеньории, где заседало правительство Септентьера, и на Пласа-дель-Принсипе, где находились различные государственные учреждения.
– Ага, а Мюнцеру я как об этом доложу? – продолжал бурчать шеф. – Это он нас с тобой после такой истории лечиться направит… Да и такими делами наш отдел не занимается.
– С другой стороны, нашим молодым сотрудникам можно было бы съездить, расследовать это всё… Если они так и будут бумажки перекладывать, то никаких оперов из них не выйдет.
Дженхолл снова сел в кресло, побарабанил по столу и взялся за телефон.
– Ладно, будь по-твоему! Позвоню Мюнцеру, ещё б его уломать. Иди, скажи этому монаху, пусть молится, чтоб мне по шапке не дали за такую самодеятельность… – Дженхолл выпроводил Эльдара и стал звонить высокому начальству.
Через четверть часа шеф спустился на первый этаж, где Бонифацио все также сидел, пересказывая свою историю спецназовцам и работающим за печатными машинками агентам.
– Ирэн, Вик, – обратился он к сидевшим напротив друг друга девушкам-агентам, – собирайтесь. Завтра поедете в Эберальд. И Альфереса с собой возьмите!
Крутившийся в коридоре командир спецназа Альферес козырнул, а довольный Бонифацио с неожиданной прытью встал и подмигнул девушкам:
– Ну что, поищем приключений?
***
– Бонифацио, а ты уверен, что мы туда сможем войти? – вопрошал спецназовец Альферес монаха, сидя за рулём позаимствованного у эберальдского АГБ авто и прокладывая путь по запруженным транспортом улицам Эберальда.
Занимавший место рядом с ним Бонифацио прикрыл глаза и что-то шептал, не обращая внимания на спецназовца.
– Он так уже полчаса сидит, это нормально? – несколько резко воскликнула Виктория, но сидевшая подле неё на заднем сидении Ирэн осадила её:
– Отстань от него, он молится.
Из всего отдела Ирэн знала Бонифацио лучше всего – когда она была ещё подростком, именно он выручил её из очень неприятной истории и косвенно помог ей обрести приёмных родителей – Киру и Теодора. Бонифацио принадлежал к общине халамаро – одному из старинных лоудитских монашеских объединений, но большую часть времени он проводил не в монастыре в Эберальде, а в разъездах по монастырским делам.
Ему был чужд суровый догматизм многих его собратьев; улыбка редко сходила с его уст, и для каждого у него находилось приветливое слово. В свои шестьдесят с лишком лет Бонифацио с юношеской неутомимостью путешествовал по всему Союзу, порой появляясь в Эзрамасе, чтобы проведать Ирэн.